Почему чувств на самом деле не пять? • Расшифровка эпизода • Arzamas

У вас отключено выполнение сценариев Javascript. Измените, пожалуйста, настройки браузера.

КурсАнтропология чувствАудиолекцииМатериалы

Стыд, температура, проприоцепция, ноцицепция и другие чувства, не входящие в классическую пятерку

Автор Мария Пироговская

Мы все знаем, что чувств у нас пять. Откуда мы это знаем? Из здравого смысла или из обыденного языка, который подсказывает нам выражение «шестое чувство» — то есть чувство, которого нет. Кто-то знает из похо­да в Эрмитаж с его малыми голландцами, на чьих картинах аллегорически изобража­ются зрение, слух, обоня­ние, осязание и вкус. А кто-то читал Аристо­теля:  в тракта­те «О душе» он рассуждал об ощущениях, которые отли­чают живот­ных и людей от остального живого мира. Первое отличие заключа­ется в чув­стве осязания; еще одной, особой формой осязания является вкус; со вкусом сходно обоня­ние — оно опосредо­вано водой или воз­духом; наконец, зрение и слух­ трактуют­ся как возможность воспринимать цвета и звуки. Для Аристо­теля зрение — самое важное из чувств, поскольку оно делает возможной фантазию и тем самым отделяет ощущение от мышле­ния, то есть животную душу от челове­че­ской. Так пять чувств стали осмысляться иерархически: наверху — зрение и слух, то есть интел­лектуаль­ные высшие чувства; внизу — живот­ные чувства: вкус, обоняние и осязание.

Еще вроде бы говорят о шестом чувстве. И еще есть чувство голода. А равно­весие (его еще называют проприоцеп­цией) — это чув­ство или нет? А болевой порог? А ощущение температуры? Картина оказывается весьма запутан­ной. Получается, что, помимо кано­ни­че­ских пяти чувств, о которых известно всем, есть еще какие-то, знания о которых принадлежат специалистам: медикам, неврологам и так далее.

Допустим, вы пришли в поликлинику к терапевту и начинаете ему рассказы­вать, чтó и где у вас болит, ноет, жжет и так далее. В какой-то момент врач понимает, что с вами происходит, и говорит: «Вот на это, пожалуйста, не обра­щайте внимания, эти ощущения вам и мне не важны, я не буду на них строить диагноз. А вот на этих ощуще­ниях, наоборот, давайте сосредото­чимся». Полу­ча­ется, что мы можем направ­лять свое внимание на какие-то сигналы своего тела и потом получен­ное знание переводить в слова. А другие телесные ощуще­ния мы, напротив, можем оставлять на периферии и жить с ними в фоновом режиме — так люди, например, привыкают к хронической боли.

У всех нас есть тела, и эти тела оснаще­ны особым чувственным аппаратом, который передает в мозг данные о состоянии внешней среды и самого тела. Кажется, что это епархия нейрофизиологов, неврологов или когнитивных исследователей. Но так ли это? Помимо собственно нейрофизио­логи­ческих сигналов, мы можем рассматривать чувствен­ное восприятие еще и как неко­торый культурный и социальный процесс. Социальные антропологи предла­гают рассматривать процесс чувствования или процесс ощущения как социа­льное явле­ние — подобно религии, родственным отно­ше­ниям или покупкам в магазине. Сенсор­ные данные незаметно для нас самих окрашены социаль­ными значениями. То, что и как мы чувству­ем, что выделяем как зна­чимое, а что игнорируем, влияет на отношения между людьми.

Например, в нейрофизиологии существует понятие шестого чувства. Это вовсе не интуиция в бытовом смысле, а ощущение собственного тела, его внутренний отклик от суставов, мышц, конечностей, их поло­жения и движения. Шестое чувство — проприоцепцию — в конце XIX века описал английский нейрофизио­лог Чарлз Шеррингтон, но попытки как-то назвать, обозначить внутреннее ощущение тела возникали гораздо раньше, еще в ренессанс­ной медицине. Это то, как мы ощущаем свое тело и его движения в пространстве, то есть суставно-мышечное чувство. Обычно мы не рефлексируем над этими ощуще­ниями и замечаем их, только если что-то пошло не так, — только тогда наше внима­ние фокусируется на этих ощущениях. Например, если по просьбе невролога нам надо стоять на одной ноге или закрыть глаза и вытянуть руки. Или если мы занима­емся танцами или йогой и специально учимся фокуси­ровать внима­ние на отклике тела (то, что в разных школах йоги называется «быть в теле»). В других, менее удачных случаях внимание будут привлекать поломки соответ­с­т­вующей сенсорной системы. Например, невролог Оливер Сакс в книге «Чело­­век, который принял жену за шляпу» описал случай полной утраты проприо­цепции: у его пациентки Кристины из-за полиневрита пропало ощу­щение собственного тела от макушки до пяток. В качестве компенсации она должна была пользоваться зрением и выстраивать все свои движения заново, обдумы­вая их после­довательность и следя за ними глазами. Из гиперправиль­ных и оттого странных движений и поз Кристины окружающим казалось, что с ней что-то не так: то ли пьяная, то ли еще что-то. Но понять и назвать это «не так» они не могли. Оказывается, сидеть на стуле, стоять, заходить в авто­бус — это очень сложные операции, которые мы совер­шаем бессознательно благодаря беспроблемно работающей проприо­цепции. Более того, мы совер­шаем их «как-то», то есть в соответствии с нормами телесного поведения, принятыми в нашем обществе.

Другое незамечаемое и редко проблема­тизируемое чувство — ощущение тепла и холода. Его еще называют термоцеп­цией. С осязанием из «большой пятерки чувств» оно не связано: за ощущение тепла и холода отвечают особые рецеп­торы в коже. Например, в разных культурах существуют разные наборы терминов, которыми выражаются градации температуры, и у нас есть пред­став­ления о приемлемой или неприемлемой температуре тела или дома. Скажем, мы умиляемся скандинавской культуре хюгге, но не отдаем себе отчет в том, что люди ходят дома в красивых вязаных свитерах с оленями потому, что в квар­тире приемлемой температурой счита­ется 16–18 градусов, а не при­вычные нам 20–24 (зато мы сразу заметим, если с привычной нам температу­рой что-то случится: поздно подключат паровое отопление или в середине октября внезапно можно будет ходить без куртки).

Какие-то следы иначе осмысленной термо­цепции можно обнаружить в языко­вых метафорах. Мы говорим о горячих и холодных людях — для нас эти мета­форы стерты, но когда-то они имели реальный медицин­ский смысл: в антич­ной медицине темпера­тура была присуща каждому из четырех темпера­ментов и считалась рабочей и постоян­ной характеристикой человече­ского тела. Сообразно температуре, горячим сангвиникам рекомендовались одни лекар­ства и продукты, а холодным меланхоли­кам — другие. Если же обра­щаться к более далекой от нас культуре, можно увидеть еще более затейливые способы включения термоцепции в социальные отношения. Например, у индейцев цоциль, которые живут в мексиканском штате Чьяпас, время и пространство обладают темпера­турными характеристиками. Согласно космологии цоциль, солнце создавало мир четыре раза и три раза разрушало с помощью кипящего дождя; солнце и солнечное тепло служат референт­ными точками для называ­ния времени суток, месяца и года, а разные точки пространства имеют разную темпера­туру; стороны света называются по силе жары и так далее.

Если вернуться к примеру с терапевтом, то можно сказать, что даже такое несомнен­ное чувство, как боль, может иметь совер­шенно разные социальные смыслы. Ощуще­ние боли (ноцицепция) есть у всех. На инди­видуальном уровне это ощущение может довольно сильно варьировать: это называют болевым порогом — у кого-то он высокий, у кого-то — низкий. На уровне социума раз­нообразия не меньше: одни виды боли могут не замечаться, другие поло­жено терпеть, к третьим относятся с большим вниманием. На ситуацию влияет и то, кто испытывает боль и кому на нее жалуются. Представьте себе ребенка в диа­логе с родителями, или молодого солдата в диалоге со старшими по званию, или пожилую женщину на приеме у терапевта: представления о том, что такое боль, в каждой из этих ситуаций будут разными. А если перейти на уровень сравнения культур между собой, то контраст будет еще более сильным. Напри­мер, американские медицинские антропологи обнаружили, что довольно сложно измерить уровень боли. Инструмент, который используется для изме­рения, — визуально-аналоговая шкала, которая состоит из условных гримас и цифр от 1 до 10: чем сильнее гримаса, тем больше цифра и тем большую боль человек испытывает. Визуально-аналоговая шкала предпола­гает универсаль­ный характер боли — однако выясняется, что на оценку сильно влияют социаль­­ные характе­ристики пациента и сама коммуника­тивная ситуация (разговор с врачом или парамедиками).

В одном исследовании сравнивали восприятие боли у рожениц из Бельгии и Нидерландов. У этих стран общий язык, похожие политические системы и среда обитания. Однако отношение к родовой боли и обезболиванию оказа­лось разным — до такой степени, что исследователи говорят о двух разных «культурах боли». Что различается, какие факторы могли повлиять на форми­рование этих разных культур боли? С одной стороны, в этих странах разные религиозные ландшафты. С другой — медицинская помощь устроена по-разному. В Бельгии преобладает медицинская модель больничных родов: весь процесс происходит под контролем врачей, и боль кажется ненужным осложне­нием и без того непростой ситуации. В Голландии популяр­ны домаш­ние роды, и боль считается подспорьем для акушерки и самой рожени­цы — тем самым она нормализуется, женщины в большей степени готовы ее терпеть. То есть социальные и культурные различия дают себя знать и на уровне ощущения боли и коммуникации о ней.

Столкновение разных культур боли и разных языков ощущений можно наблю­дать и внутри одного общества. Самый очевидный пример — этни­ческие мень­шинства внутри большого общества. Менее очевидный — периоды активного культур­ного импорта, когда старая, привычная культура боли сталкивается с новой. В качестве примера можно привести Россию конца XVII века (новая прививка западной гуморальной медицины на фоне устояв­шегося подхода к телу и болезням, который определялся религиозными воззрениями и верой в колдовство). Здоровьем царя и его ближайшего окружения занимался Апте­карский приказ — это тогдашний аналог Мини­стерства здравоохранения. Он зани­мался наймом иностранных докторов, комплектованием московских аптек, покупкой импортных лекарств и заго­товкой трав. Там же хранились «дохтурские сказки» — своего рода медицин­ские карточки. Они были состав­лены во время большой кремлевской диспансеризации 1673 года, когда царь Алексей Михайлович, боявшийся заразы, велел всем ближним боярам подроб­но описать свои недомогания иностран­ным докторам. Так один способ описа­ния боли столкнулся с другим: бояре говорили о своих ощущениях, а врачи переводили услышанное на более привыч­ный им язык гуморальной медицины. Результаты получались вырази­тельные: «хипохондрика и омо­рок», «по сказке больного тараканы в голове, от того глух и оморок», «гортанью и низом лягуш­ки малые шли». Получается, что в XVII веке одни люди мыслили свою телес­ность в терминах лягушек, сглаза и порчи, а другие — в терминах ипохондрии и других понятий западной медицины.

Ощущением тела, ощущением темпера­туры и боли сенсорные системы чело­ве­ческого тела не исчерпываются. У нас есть чувство времени (хроноцепция), ощущения голода и жажды, ощущение высоты, разные физиологические рефлексы (например, зуд). К этому примешиваются разнообразные социальные чувства, такие как стыд. Но все эти чувства в разных культурах играют разные когнитивные и симво­лические роли. Этнографические исследования разных культур показы­вают, что различение основных чувств универсально. Но осмыс­­ление чувств, а также их ассоциация (то есть связь друг с другом) в разных обществах разная. И в разные исторические периоды одни чувства как бы усили­ваются и выходят на передний план — то есть выдвигаются в со­циальное пространство. Общество начинает о них думать и уделять им боль­ше внимания, чем остальным. А другие чувства как будто уходят в тень, их статус и воз­можности не обсуждаются. Все эти различия носят культурный, а не фи­зио­логический характер: нельзя сказать, что индейцы ама­зонской сель­вы фи­зиологически обладают более развитым слухом или обоня­нием, чем оби­та­тели Стокгольма или Москвы. Важно другое: в обществе индейцев и в швед­ском обществе слух и обоняние будут наделяться разным статусом, будут иметь разный социальный смысл и будут работать в разных сферах. Такие специфические сочетания, когда одни чувства оказываются почему-то значи­мее других, когда поломка одной сенсорной системы может компенси­роваться, а поломка другой восприни­мается как трагедия, в антропо­логии называют чувственными конфигурациями.

Если попытаться описать, чем одна конфигурация чувств может отличаться от другой, то получится три варианта. Во-первых, одно и то же чувство может занимать разные места в культурном универсуме. Что это значит? Грубо говоря, в одной культуре рефлексия по поводу сенсорных данных будет боль­шой, а в другой — маленькой. Например, в одной культуре будут много думать о слу­хе или температуре, а где-то это не будет вообще никак обсужда­ться. Во-вторых, могут разли­чаться значения чувств: в одном обществе на ощу­ще­нии температуры будут держаться базовые категории, а в другом термо­цеп­­ция будет актуа­лизироваться лишь в очень специаль­ных случаях. В-тре­тьих, чув­ственным данным может приписываться разная степень надежности. Напри­мер, юридическую силу может иметь лишь то, что человек увидел своими собственными глазами: это значит, что зрению приписывается очень высокая степень надежности, оно дает «оконча­тельное свидетельство». Но это не кон­станта, иначе мы бы не сталкивались с таким важным социальным регуля­тором, как слухи и пересказы, где услы­шанное своими ушами считается вполне надежным источником информации.

Все это должно привести нас к мысли, что человек вместе с присущими ему сен­сорными системами — существо не постоянное. Наоборот, он меняется во времени и пространстве, и вместе с эпохой изменяются его мировоз­зрение, его эмоциональный язык, его чувствительность, а также социальный смысл его ощущений. Первыми об этом стали задумываться историки фран­цузской шко­лы «Анналов» еще в 1930-е годы, а сейчас в социальных и гумани­тарных дис­циплинах мысль о подвиж­ности ощущений представляет собой некоторый консенсус, из которого исходят и историки, и антропологи.

Я уже упоминала важность внимания для тех или иных ощущений. Для опи­сания общества некоторые исследо­ватели даже прибегают к такой метафоре, как нервная система. Нервная система не существует отдельно от человека: она пронизывает его тело, она определяет его чувстви­тельность, его болевые точ­ки, его реакции на раздражители. В каком-то смысле именно она диктует, что будет для нас приятным или отталкивающим. Мы можем представить ощуще­ния как часть такой социальной нервной системы: общество говорит нам, что в телесных сигналах важно, а что нет, на что нужно обратить особое внима­ние, а чем пренебречь. Для совместного существования людям нужна договорен­ность по поводу того, что и как они ощущают, — общие правила. Согласован­ность представлений о плохом и хорошем, здоровом и опасном, прекрасном и отврати­тель­ном распространяется и на сенсорные впечатления, на то, как телесный опыт оформляется в соответствии с куль­турными нор­мами. Поэтому можно сказать, что любое общество в буквальном смысле слова основано на кон­сенсусе: мы договариваемся мыслить и чувствовать в унисон (разумеет­ся, до некоторой степени). Интересно, что эти значения заклю­чены уже в са­мих терминах: русское слово «чувство» может означать и нейрофизио­ло­ги­ческое ощущение, и эмоцию, и некоторую социальную норму (например, мы говорим о чувстве стыда или чувстве справедливости). В английском языке слово «sense» тоже многозначно: это не только канал восприятия окружающего мира, но и здравый смысл, своего рода общественный разум. Самое интересное для историка и антрополога — когда консенсус нарушается, ощущения и чув­ства, вызванные каким-то поводом, вдруг рассогласовываются и возникают конфликты. Например, когда кто-то трогает руками скульптуру в музее, или выставляет кондиционер на температуру, некомфортную для большинства окружающих, или называет ужасным запах чьих-то духов. Через конфликты можно получить доступ к тем социальным кодам, которые определяют, что представляет собой приемлемое сенсорное поведе­ние, и указывают, что же значит чувственный опыт разного рода.

У разных социальных групп это приемлемое сенсорное поведение будет раз­ным: какие-то различия окажутся вопиющими, какие-то будут тонкими, почти незаметными. Можно сказать, что одни правила сенсорного поведения будут одинаковыми для всего общества: их должны выполнять все, а их несо­блю­дение приведет к исключению. Например, мы различаем приемлемые и непри­емлемые запахи, разрешенные и запрещенные прикосновения, темпе­ратурные режимы — желанные в одних ситуациях и вызывающие тревогу в других. Это различение, которое отделяет приемлемое от неприемле­мого, приятное от пу­гающего, упорядо­ченное от хаотичного, управляется «здравым смыслом». В антропологию это понятие ввел американский антрополог Клиффорд Гирц: так Гирц обозначил существующую в культуре систему готовых решений и объясне­ний, которая позволяет носителям этой культуры быстро справ­ляться с огром­ным спектром жизненных ситуаций. Другие правила — более нюансиро­ванные — будут обязательны для одной группы и немыслимы для другой: они будут сигнализировать о социальных барьерах и границах, которые созда­ются возрастом, гендером, уровнем доходов или образования. Собствен­но, всеми этими правилами, а также их на­рушениями и конфликтами и зани­мается антропология чувств, или сен­сорная антропо­логия, а также друже­ственные ей дисциплины — теория коммуникации и микроистория.

Как вообще возникает мысль изучать ощущения в перспективе социальных и гуманитарных наук? Во-первых, до какой-то степени эта проблематика унаследована от ранней антропологии, с того времени, когда между социаль­ной и физической антропологией еще не было жесткого водораздела. В попыт­ках докопаться до предыстории цивилизаций антропологи пытались построить прогрессивную шкалу. Обществам приписывались разные уровни развития, и в зависимости от уровня развития эти общества располагались на той или иной эволюционной ступени. Для опреде­ления уровня развития использова­лись разные параметры, от форм брака до наличия или отсутствия письмен­ности. Одним из таких параметров были ощущения. Антропологи предпо­ла­гали, что восприятие туземца и вос­приятие современного европейца качест­венно различны: папуас воспри­нимает цвета или запахи не так, как англича­нин. Это «не так» отчасти исходило из уже упоминавшейся аристотелевской иерархии чувств — или, по крайней мере, апеллировало к ней: туземцам как существам более близким к природе приписывалось более виртуозное владе­ние «живот­ными» чувствами осязания и обоняния. С европейскими культу­рами, в свою очередь, ассоциировалось изощренное зрение — высшее интел­лектуальное чувство. Вопросы о физиологии восприятия входили в исследова­тель­ские планы первых антропологических экспедиций. Любо­пытно, как интерпре­тировались результаты: несмотря на то что обнаруженные различия (в названиях цветов) оказывались или ничтожными, или могли быть побоч­ным шумом экспериментов, европейцы начала XX века считали, что нашли подтвер­ждение иной сенсорной природы аборигенов, а вовсе не куль­тур­ные различия. Так европейцы конструировали себя в качестве облада­телей рационального и цивилизован­ного зрения — и конструировали туземцев как первобытных и интуитив­ных носителей низших чувств.

Объяснение разной чувствительности разных обществ отсылками к природе было характерно и для ранних биоло­гических теорий. В качестве примера можно привести одну эксцентричную классификацию живых существ. Ее при­думал в начале XIX века немец­кий натуралист Лоренц Окен. Он пред­лагал делить все живое на пять классов в зависимости от приоритетного обладания тем или иным органом чувств: осязающие беспозвоночные; рыбы — у которых впервые появляется язык и, соответственно, вкус; рептилии, у кото­рых ноздри соединяются с ротовой полостью, — это обоняние; птицы, полу­чающие внеш­нее ухо, — это слух; и млекопитающие, вооруженные всеми этими чувствами в их полноте и особенно подвижным глазом. Не оста­навли­ваясь на этом, Окен делал следующий шаг и предлагал распро­странить этот принцип и на челове­че­ские расы: в зависимости от ведущего чувства он выстра­ивал их от «осязаю­щего» африканца к «созерцающему» европейцу. Сейчас нам такие построе­ния кажутся курьезными, но они в какой-то форме работали вплоть до начала XX века и даже повлияли на расовые теории в евгенике.

Интересно, что в какой-то форме связка «европейская цивилизация — зрение» могла направлять и научные интересы в гуманитарных и социальных дисцип­линах. Например, изучение вернаку­лярных чувственных классификаций нача­лось именно с цвета: в 1960-е годы лингвистика стала искать универсаль­ные цветовые номинации и пыталась построить эволюционную траекторию их освоения. Здесь возникает вопрос: почему так? Значит ли это, что зрение и особенности его применения заинте­ресовали исследователей в первую очередь потому, что они разделяли европейскую культурную иерархию чувств, где зрению исторически отводилось первое место?

О самом зрении и его борьбе со слухом за первое место в конфигурации чувств пойдет речь в следующей лекции. 

ГусьгусьГосподин Малибасик

В третьем выпуске ведущие детского подкаста разговаривают о Иерусалиме и путешествиях во времени, ищут кабанов и уточняют у физика, можно ли представить себе пятое измерение. Подкаст сделан вместе с проектом «Теперь понятно» на Edutoria

Хотите быть в курсе всего?

Подпишитесь на нашу рассылку, вам понравится. Мы обещаем писать редко и по делу

Курсы

Все курсы

Спецпроекты

Аудиолекции

25 минут

1/4

Почему чувств на самом деле не пять?

Стыд, температура, проприоцепция, ноцицепция и другие чувства, не входящие в классическую пятерку

Читает Мария Пироговская

Стыд, температура, проприоцепция, ноцицепция и другие чувства, не входящие в классическую пятерку

18 минут

2/4

Зрение и слух: что важнее?

Правда ли, что в Средневековье люди все узнавали с помощью слуха и только мы начали видеть по-настоящему

Читает Мария Пироговская

Правда ли, что в Средневековье люди все узнавали с помощью слуха и только мы начали видеть по-настоящему

17 минут

3/4

Обоняние: запах между естественным и безобразным

Почему раньше люди жили среди вони, а мы не можем без дезодорантов

Читает Мария Пироговская

Почему раньше люди жили среди вони, а мы не можем без дезодорантов

18 минут

4/4

Осязание: что можно трогать, а что нельзя?

Правда ли, что мужчины — холодные и сухие, а женщины — теплые и влажные, а также откуда взялась идея, что перила трогать опасно

Читает Мария Пироговская

Правда ли, что мужчины — холодные и сухие, а женщины — теплые и влажные, а также откуда взялась идея, что перила трогать опасно

Материалы

Пять лучших книг о пяти чувствах

Зрение, слух, вкус, обоняние и осязание в рассказах и исследованиях

История чувств, рассказанная через искусство

От средневековой фрески до современных инсталляций

Собаки лают — к дождю? Тест про слух в фольклоре

Что значат звуки в русских приметах

Льдистый глаз, волосы дыбом, одна ноздря: страх в фольклоре

Что пугает в фольклоре и как тело реагирует на испуг

Русский дух и кожаная пушка: запахи в фольклоре

Чем пахнут иностранцы, грешники, покойники и дьявол

О проектеЛекторыКомандаЛицензияПолитика конфиденциальностиОбратная связь

Радио ArzamasГусьгусьСтикеры Arzamas

ОдноклассникиVKYouTubeПодкастыTwitterTelegramRSS

История, литература, искусство в лекциях, шпаргалках, играх и ответах экспертов: новые знания каждый день

© Arzamas 2023. Все права защищены

5 чувств. Осязание

5 чувств. Осязание

• Профиль

• Избранное

1 декабря 2013, 23:00
2 декабря 2013, 00:00
2 декабря 2013, 01:00
2 декабря 2013, 02:00
2 декабря 2013, 03:00
2 декабря 2013, 04:00
2 декабря 2013, 05:00
2 декабря 2013, 06:00
2 декабря 2013, 07:00
2 декабря 2013, 08:00
2 декабря 2013, 09:00

Первое в жизни чувство человек испытывает задолго до своего появления на свет. И это чувство – осязание. Органы слуха, зрения, обоняния и вкуса будут сформированы позже. Но уже на пятой неделе беременности плод начинает ощупывать себя и окружающее его пространство. И именно это чувство будет сопровождать человека на протяжении всей жизни, не прекращаясь ни на мгновение. 

• документалистика

• осязание

• вкус

• обоняние

• слух

• зрение

• исследования

• психология

• человек

• опыт/эксперимент

• ученые

• наука

• передача/программа

Авто-геолокация

Семь чувств: поддержка сенсорного развития вашего ребенка

Кайли Риманович, Расширение Мичиганского государственного университета —
19 ноября 2014 г.

Поощрение сенсорного развития детей младшего возраста — это не только веселый и увлекательный способ игры, но и основа всего обучения.

Узнайте новые способы развития чувств у детей! Фото предоставлено: ANR Communications | Расширение МГУ

В начальной школе мы все изучили пять чувств: зрение, обоняние, слух, вкус и осязание. Но знаете ли вы, что у нас на самом деле семь чувств? Два менее известных чувства — вестибулярное и проприоцептивное, и они связаны с тактильным чувством (осязанием).

• Вестибулярное чувство включает движение и равновесие. Это ощущение того, где находится наше тело в пространстве. Закройте глаза на минуту и ​​проведите быструю инвентаризацию своего тела. Даже не видя и не касаясь, вы знаете, где в пространстве находятся ваши руки и ноги. Вестибулярное чувство важно, потому что оно помогает нам стоять, ходить и сидеть, не падая.
• Проприоцепция также называется чувством осознания тела. Это чувство помогает нам понять, где наши части тела находятся по отношению друг к другу. Это также помогает нам понять, сколько силы нужно использовать в различных действиях (подумайте о том, чтобы поднять хрупкий стакан по сравнению с галлоном молока).

Эти два чувства помогают дополнить нашу способность связываться и взаимодействовать с окружающим миром. Вестибулярный аппарат и проприоцепция в сочетании с другими пятью чувствами называются сенсорной обработкой. Сенсорная обработка имеет решающее значение для двигательного, речевого, когнитивного, обучающего, социального развития, внимания и поведенческого развития.

Итак, как вы можете помочь своему ребенку развить вестибулярные и проприоцептивные чувства наряду с другими пятью чувствами? Ключом к развитию этих навыков является вход. Предоставление разнообразной сенсорной информации мозгу вашего ребенка, чтобы он мог испытать и начать понимать, поможет. Держите ребенка активным и дайте ему возможность двигаться и взаимодействовать с миром разными способами. Расширение Мичиганского государственного университета предлагает следующие виды деятельности для поддержки вестибулярных и проприоцептивных ощущений вашего ребенка:

• Играйте в : пускайте и лопатьте пузыри, играйте в прятки, открывайте песочницу или сенсорный стол, вместе готовьте или пеките, играйте в пятнашки или катайтесь на велосипеде.
• Explore : помогите вашему ребенку изучить различные предметы, соответствующие возрасту, разных размеров (чашки, кубики, бусины и т. д.) и текстуры (пудинг, крем для бритья, пластилин, липкая масса, лапша, вода, песок). Или посмотрите больше идей здесь.
• Move : поощряйте ребенка ползать, ходить, карабкаться, бегать, кататься, кататься, прыгать и качаться. Попробуйте вовлечь ребенка в тяжелую работу: попросите его толкать или тянуть тяжелые предметы, например, нести продукты.

Несмотря на то, что все эти занятия могут помочь поддерживать сенсорную обработку вашего ребенка, важно не перегружать их. Давать детям достаточно времени в тихой, спокойной обстановке важно, чтобы уберечь их от чрезмерной стимуляции и дать им время для перезарядки.

Помогая ребенку исследовать, понимать и контролировать свое тело, вы помогаете ему начать исследовать и понимать окружающий мир.

Эта статья была опубликована Университетом штата Мичиган, расширение . Для получения дополнительной информации посетите https://extension.msu.edu. Чтобы получить сводку информации, доставленную прямо в ваш почтовый ящик, посетите https://extension.msu.edu/newsletters. Чтобы связаться с экспертом в вашем регионе, посетите https://extension.msu.edu/experts или позвоните по телефону 888-MSUE4MI (888-678-3464).

Была ли эта статья полезной для вас?

Восстание седьмого чувства. «Каждое из пяти чувств может быть… | Джефф Пилкингтон | Mission.org

«Каждое из пяти чувств можно изменить, чтобы создать совершенно другую картину мира. Если под изображением мы подразумеваем вид, звук, запах, вкус и текстуру вещей, то напрашивается тревожный вывод. Если не считать очень ненадежной картины, мелькающей в мозгу, у нас нет никаких доказательств того, что реальность похожа на то, что мы видим».

~Дипак Чопра

Мы все знаем о Большой Пятерке Чувств верно?

Зрение, вкус, обоняние, осязание и звук.

Есть ли 6-е чувство?

Я знаю, о чем ты думаешь.

Есть фильм с Брюсом Уиллисом…

Нет, это не 6-е чувство.

Видимо, шестое чувство возникло очень тихо. Видимо никто не заметил.

Недавно я наткнулся на статью под названием Пять (и больше) чувств в Live Science, написанная Алиной Брэдфорд. Она пишет:

Чувство пространства

Помимо традиционной большой пятерки, есть еще одно чувство, связанное с тем, как ваш мозг понимает, где находится ваше тело в пространстве. Это чувство называется проприоцепцией.

Проприоцепция включает в себя ощущение движения и положения наших конечностей и мышц. Например, проприоцепция позволяет человеку дотронуться пальцем до кончика носа даже с закрытыми глазами. Это позволяет человеку подниматься по ступенькам, не глядя на каждую. Люди с плохой проприоцепцией могут быть неуклюжими и несогласованными.

Итак, если 6-е чувство — это не фильм с Брюсом Уиллисом, а скорее Проприоцепция …

А как насчет 7-го чувства?

Давайте сначала поближе познакомимся с Большой пятеркой.

«Фото с голубыми глазами» Даниил Кужелев на Unsplash

Когда я учился в 7-м классе, наш учитель фотографии мистер Ньюман рассказывал о том, что некоторые люди страдают дальтонизмом. Конечно, мой разум тут же погрузился в режим глубоких размышлений о том, что это может означать. Я поднял руку и спросил, значит ли это, что мы все видим цвета по-разному?

Джефф (14 лет): Красный цвет, который я вижу у кого-то другого, зеленый? Мой желтый твой оранжевый? Это вообще возможно? Видим ли мы цвета по-разному?

Класс замолчал.

Мистер Ньюман: Господи, какой глубокий и интересный вопрос.

Больше тишины.

На этом мы остановились.

«Серьги для четырех человек на черном деревянном столе» от Дэна Голда на Unsplash

Я соединяю эти две вещи вместе, потому что они, кажется, часто идут рука об руку.

Мне определенно не нравится вкус креветок. Но некоторые люди любят креветки. Я люблю вкус овсянки. Многие не выдерживают. Они думают, что это пресно. Если бы мы сели и обсуждали, почему мне нравятся креветки, а другому человеку — овсянка, мы выглядели бы нелепо. Мы просто идем дальше и признаем, что некоторым людям нравится вкус овсянки и креветок, некоторым нравится одно, но не другое, а некоторым не нравится ни то, ни другое. У нас есть общая политика принятия (так кажется), что чувство вкуса и запаха у некоторых людей может варьироваться от человека к человеку.

Интересно, принимали ли мы это в наши более примитивные времена?

Все страньше и страньше….

«человек, показывающий правую ладонь» Кинан Констанс на Unsplash

Я искренне боюсь ватных шариков и шелка. Когда я прикасаюсь к ватным шарикам и шелку, у меня появляется то же чувство, что многие люди слышат, когда ногти царапают меловую доску. Не спрашивайте меня, почему я не могу прикасаться к этим материалам, но меня пугает даже приближение к ним. Откуда это? Сложно сказать. Но так же, как вкус и запах, некоторые вещи могут быть более приятными для прикосновения определенных людей, чем другие.

«Группа людей смотрит концерт» Рэйчел Линетт Френч на Unsplash

Людям нравится разная музыка. Есть люди, которые более терпимы к определенным звукам (например, к ударам ногтей по классной доске), чем другие. Кому-то из нас нравятся громкие концерты, а кому-то нет. Кажется, что есть большое количество звуков, по которым мы не согласны.

Таким образом, этот новый цвет остается за сенсорной радугой, которая по какой-то причине прямо здесь, но мы не все можем ее видеть. Кажется, это «мятежное чутье» . Оно не хочет, чтобы мы это видели. Это самый сердитый/расстроенный младший брат сенсорной семьи, который бесчинствует среди своих по большей части хорошо воспитанных братьев и сестер.

Что, если Седьмое чувство это…

Определение: Состояние бытия или процесс осознания чего-либо через органы чувств.

Источник: Google Dictionary

Через органы чувств?

Или это может быть… собственное чувство?

На приложенном фото мы видим очень разные взгляды на ситуацию. Один человек видит лодку и готов на все ради этой лодки. Другой видит землю, и он сделает все для этой земли. Однако в силу самых разных обстоятельств они смотрят на текущую ситуацию с самых разных сторон.

Гипотеза: То, как мы воспринимаем мир, сильно различается от человека к человеку. Может это смысл? Ощущение, с которым мы еще не совсем в гармонии?

Самое интересное в этом то, что мир седьмого чувства, похоже, сейчас в основном находится в политике. Восприятие – это то, как мы ВОСПРИЯТИЯ вещей. Кто сказал, что мы не можем воспринимать вещи по-разному от человека к человеку?

Если человек X, сторонник президента Дональда Трампа, идет по улице и говорит:

«Мне нравится Трамп. Мне нравится все, что он делает. Мне нравится его политика, и он делает все для общего блага. Разве ты не видишь?

Тем временем человек Y, не являющийся сторонником Трампа, идет по улице и говорит:

«Вы в своем уме? Трамп — псих, идиот, позорный, дурак! Как ты этого не видишь?!

Прежде всего, обе стороны должны понять, что дело не в видении. Оба они относятся к чувству «зрения». Это все равно, что человек, который любит креветки, спрашивает человека, который их ненавидит:

«Как ты не видишь?! Это очень хорошо!»

Это было бы глупо, не правда ли?

Конечно, тот, кто не любит креветки, может посмотреть Креветки. Так же, как они могут видеть Трампа. Но одно (а может быть, и несколько) их чувств говорит им «гадость» .

Возможно, так и делали в наши более примитивные времена, но теперь мы понимаем, что у людей разные вкусы.

Что, если наши органы чувств являются важной частью пути эволюционного роста?

Представьте, что мы кричим друг на друга о том, почему одному не нравится вкус креветок, а другому нравится. Мы выглядели бы смешно.

Это открывает более широкий взгляд на мир. Если мы продвинулись так далеко, не являются ли наши различия во взглядах просто сервировкой стола для еще более высокой стадии эволюции в будущем?

Если одному человеку нравится вкус лимской фасоли, а другому она ее ненавистна, разве не вполне возможно, что один человек может любить политического кандидата, а другой его ненавидеть просто потому, что это сенсорное решение, основанное на том, что делает человека тем, кем он является? являются? Может ли это быть решение, основанное на том, как мозг человека интерпретирует мир, в котором он живет?

Давайте посмотрим на другой пример:

На фотографии выше у каждого свой взгляд на большее целое. Все они видят слона под другим углом. Они имеют другую точку зрения и поэтому воспринимают то, что есть, под другим углом. Является ли это иллюстрацией этого иллюзорного 7-го чувства?

Автор Скотт Адамс обсуждает то, что он называет Два фильма на одном экране . Это вера в то, что в нашей реальности мы все смотрим один и тот же фильм, как бы ни0012 восприятие это по-разному.

Он пишет:

После избрания Трампа я говорил, что мир раскололся на две реальности — или, как я предпочитаю говорить, на два фильма на одном экране — и большинство из нас этого не осознают. Мы все смотрим на одни и те же события и интерпретируем их совершенно по-разному. Так работают когнитивный диссонанс и предвзятость подтверждения. Они работают вместе, чтобы создать спонтанную галлюцинацию, которая со временем усиливается. Эта галлюцинация становится вашей реальностью, пока что-то не изменится.

Это явление не имеет ничего общего с естественным интеллектом.