Таджикский мат: дэвна — devona означает дурак — Матерные слова и оскорбления — Словарь иностранного мата

Есения Павлоцки об истории русского мата и его сегодняшней функции в языке — Газета.Ru

Разговоры о русском мате в публичном поле всегда приобретают социокультурный оборот. Мы постоянно обсуждаем, как его использовать, можно или нельзя это делать, стоит ли его уже запретить и как это лучше сделать — законодательно, например. Вот сейчас пытаются ограничить эту лексику в соцсетях, что широкая общественность активно поддерживает (или осуждает), РПЦ высказывается за полный запрет мата в русскоязычном сегменте интернета.

Однако никто всерьез не задумывается, откуда вообще в русском языке взялась обсценная лексика и какова ее природа. Мы удовлетворяемся поверхностным представлением о том, что мат пошел от монголо-татар, или тем, что слышали краем уха о берестяных грамотах XII века. Почему-то куда больше науки нас интересует правовая или околоправовая повестка.

Мы готовы бесконечно обсуждать, почему Сергей Шнуров ругается в песнях, а Иосиф Пригожин это осуждает, — нам интереснее быть свидетелями вечного спора между сакральным и профанным в лице артистов и политиков. Но прежде чем разобраться с сегодняшним состоянием мата, хорошо бы уделить внимание научному аспекту.

Мат — это табу, то есть сакральный, культурный и естественный запрет по самой своей природе. Очевидно, настолько сильный и пугающий, что у нас даже появился закон, запрещающий мат в искусстве. Запретить запретное — это достойный уровень постиронии, но интересно другое: почему эти слова имеют такой странный статус и почему именно они?

Теория про иго наукой даже не рассматривается: никакие злобные татары ничего нам не насаждали, и ничего мы из их сакральных низов не черпали. Все основы русских матерных слов — славянские.

Не используя сами слова, чтобы не фраппировать аудиторию и не вызвать праведный гнев надзорных органов, уйду в этимологию — науку о происхождении слов.

Слово, которым мы называем мужской половой орган, имеет праиндоевропейские, общеславянские и праславянские корни, и что самое удивительное — те же, что и у вполне цензурного слова «хвоя». Оба объекта — нечто вытянутое с семенем на конце.

Женский половой орган пришел к нам из праиндоевропейского, а родственник его обнаружился в праславянском языке (там это был глагол, который можно было бы обозначить словом «трахать»).

Очень похожий на современный, но праславянский корень можно найти и у матерного глагола, означающего «совершать половой акт».

В эту веселую компанию включают четвертое слово, на первый взгляд безобидное: древнерусское «блясти» — «заблуждаться, ошибаться»; его старославянский родственник означал «лгать, обманывать». У них есть и английский братец blend — «перемешивать». Вот вам и еще одна загадка: как в современном языке сосуществуют нейтральное слово «заблуждаться» и та его родственница, которую нельзя называть на законодательном уровне? То же справедливо и для «хвои», о чем мы уже говорили.

Почему же этим ребятам досталась такая непростая судьба и что еще хуже — праведный гнев Иосифа Пригожина? Дело в том, что именно обсценная триада была необходимым элементом магических действий и языческих ритуалов, связанных с совокуплением. То есть слова, называющие половые органы и сношение, прежде имели очень большую силу. Для древнего человека мат — это заклятие, слово-действие.

Ученые предполагают, что мат появился в период мифологического матриархата и культа Матери-Земли. Тогда основой верований наших предков был сюжет о браке Земли и Неба. Небо оплодотворяло Землю — Земля давала плоды. Их любви пытался помешать пес или волк — он же змей в более позднем библейском сюжете. Естественно, помешанные на почве культа почвы, наши предшественники наплодили множество ритуалов, связанных с «беременностью» земли. В том числе они сами катались по ней, имитируя совокупление. Конечно же, те самые магические слова были необходимы во всех свадебных и сельскохозяйственных ритуалах.

Пока все выглядит довольно безобидно и никак не объясняет, при каких обстоятельствах «три главных слова» получили свои проклятые гены.

Подсказку дает Б.А. Успенский — советский и российский лингвист, историк языка и культуры. В своей работе «Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии» он рассказывает о ключевой для русского мата формуле: «пес *jebh- твою мать». Современное «*jebh- твою мать» — это усеченный вид исходной формулы (то есть уже без пса). Обратите внимание, что современный глагол совокупления стоит в форме прошедшего времени «(что делал?) твою мать», а действующий субъект (пес) — утрачен. Сегодня мы пользуемся этой формулой как восклицанием, не направленным ни на чью мать.

Лингвисты, культурологи, семиотики и антропологи предприняли попытку реконструировать магические практики, в которых эта формула могла существовать, — и тут все прояснилось.

В.Ю. Михайлин, филолог и антрополог, в своей работе «Русский мат как мужской обсценный код» предлагает нам по-настоящему страшный сценарий. Итак, Бог-Небо (или Громовержец) и Мать-Земля состоят в браке. Им противостоит хтоническое божество, принявшее обличие пса/волка, который как раз эту самую Землю, скажем так, совокуплял и таким образом бессовестно делал из нее блудницу.

Кстати, пес/волк обитал как раз там, где ему обитать положено и сегодня, — в лесу. Но не в простом лесу, а в месте трансформации: наши предки верили в то, что для перехода на новый уровень жизни в новом статусе (невеста — жена, мальчик — мужчина/воин) нужно пройти длительный и тяжелый обряд перерождения — инициацию. Территорией такого превращения считался лес — место смерти.

Там, вдали от чистых, плодящихся на святой земле женщин, обитала всякая нечисть. Например, Яга, жрица инициации, намывающая будущих покойников (ведь из большого уважения к Земле тело перед похоронами нужно как следует помыть). Туда же вывозили невест — покойниц, которые должны оплакивать свой последний час перед смертью и рождением в новом статусе жены. Хороший тамада и конкурсы интересные.

То, что делается в лесу, должно остаться в лесу и строго запрещено на территории действия домашней магии. Неосвоенная природа — место охоты и войны — была противопоставлена магическому «культурному центру» — месту женской природы. Именно в лесу молодые люди проходили инициацию, которая состояла в их магическом превращении в волков. Спонсором веры в это действо было синкретичное мышление наших предков и доступные им галлюциногены.

В работе доктора исторических наук, антиковеда А.И. Иванчика «Воины-псы: мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю Азию» читаем, что для всего индоевропейского ареала, а также для многих других, не-индоевропейских народов, доказано существование воинских мужских союзов, члены которых считали себя псами/волками. Мужчины-волки должны были жить вдали от поселений и вести себя по-волчьи. Иванчик пишет: «Очевидно, с тем же представлением связана индоевропейская правовая формула, согласно которой убийца «становился» волком, из которой развились значения «человек вне закона, преступник». Вот они — истоки интереса современных заключенных к «волчьей» теме.

Итак, в общей для всех системе перехода из одного социально-возрастного класса в другой мужчина должен был пройти «волчью/собачью» стадию. Результат прохождения инициации — целая куча бонусов: повышение социального статуса, право на брак, на зачатие детей и на самостоятельную хозяйственную деятельность.

Воины-псы вытеснялись в хтоническую зону, а их попытка войти на «человеческую» территорию рассматривалась как осквернение этой территории, насилие над землей-кормилицей. Вернуться к человеческой жизни в новом статусе взрослого мужчины «пес» мог только пройдя финальную стадию обряда инициации, равносильную обряду очищения.

Инициация псов подразумевала неприемлемые в обычных условиях поведенческие стереотипы и демонстрацию маскулинного, табуированного в обыденной жизни поведения. В общем, агрессия, волчья дикость и прочая ликантропическая жесть. В нашем цивилизованном мире мужское «пойдем выйдем» и «отскочим побормочем» — это старый добрый первобытный след желания исключить из конфликтной ситуации всех «магически несовместимых» с ней участников. Дворянские дуэли вдали от жилых помещений и не вовлеченных в конфликт людей — туда же. Как видите, необязательно жить с волками, чтобы по-волчьи выть и наследовать их ритуалы.

Так вот проклятие «пес *jebh- твою мать», по предположению ученых, могло быть формулой магического уничтожения оппонента. Все просто: если пес оплодотворил твою мать, то ты: сын хтонического чудовища, противопоставленного Небу; сам песий сын и сам такое же существо; твоя мать, пережившая коитус с псом, — не женщина, а сука. Таким образом, услышавший в своей стае это проклятие больше не является человеком ни по отцу, ни по матери, ни по месту и обстоятельствам зачатия — он трижды проклят.

А вот и ответ на вопрос о том, почему же наша безобидная блудница попала в группу запрещенных слов: женщина не могла встретиться с псом на территории домашней магии — для этого ей нужно было попасть в лес, заблудиться и остаться там без родственников-мужчин. Такая женщина лишается всех территориально обусловленных магических оберегов и становится законной добычей волка.

Что же насчет остальных матерных слов? Названия частей тела не должны были стать табуированными сами по себе — тем более учитывая особенности прокреативной магии: культ фаллоса и культ плодородия были связаны с жизнью, плодами и деторождением. Так вот, предполагается, что свой табуистический статус слово на букву «х» и слово на букву «п» получили именно в связи с употреблением формулы пса. То есть половые органы участников совокупления — это не части человеческих тел, а половые органы пса и суки-блудницы, поэтому «х» и «п» тоже приобрели статус мата.

Теперь мы знаем, что матерная речь изначально была именно территориальным и гендерным кодом, резко табуированным в «человеческих» магических зонах. Даже теперь, когда мат блокируется в основном из-за его инвективных, «ругательных» функций, у него все еще остается магическая «наследственность» — до недавнего времени его нельзя было произносить при женщине, мат сохранял свои функции мужского обсценного кода.

А что сейчас? Социальные табу утратили первоначальный мифологический смысл, гендерный код отвалился (теперь женщины матерятся наравне с мужчинами), но песья речь до сих пор «оскорбляет слух» — вот такая мощная лексическая генетика.

Мат не печалится по поводу своей десакрализации — теперь у него есть целых 27 новых функций и бесчисленное количество производных. Чем дальше, тем больше он десемантизируется — то есть теряет конкретное значение и прорастает в повседневную речь. Обсценная лексика стала универсальной и в стилистическом отношении — малообразованный человек вставляет блудницу через слово за неимением широкого словарного запаса, а интеллектуал бравирует ею и даже «украшает» свою богатую речь, лихо сочетая половой орган с каким-нибудь термином. Молодое поколение, развращенное Моргенштерном и Шнуровым, использует его чаще, активнее и свободнее — в том числе в качестве «смазки». Скорее всего, эта ситуация будет только прогрессировать.

Меня часто спрашивают: а как ты сама относишься к использованию мата?

Как лингвист я не могу выступать с личным отношением к этой или любой другой лексике. Как и любые другие слова, мат обеспечивает определенную функциональность, а значит, он нужен языковой системе — в противном случае его просто не было бы. Нельзя рекомендовать или не рекомендовать, защищать или не защищать мат, да и в целом язык не нуждается ни в чьей защите.

Любая существующая единица, любая лексика, все, что мы называем языком, — это данность, как и окружающая среда вокруг нас. Мы ничего не можем сделать, даже законодательно — разве что обеспечить какие-то благоприятные условия, чтобы ситуация эскалировалась. Если мы запрещаем мат, например, в искусстве, то делаем запретное притягательным, обращая внимание на него. Далеко ходить не надо: сразу же после ограничения табуированной лексики в соцсетях исследователи зафиксировали увеличение ее количества в публикациях.

Так что, увы или к счастью — вне зависимости от взглядов, ни один формальный запрет не сможет повлиять на экспансию табуированной лексики. Шах и мат, Иосиф Игоревич.

Персидский персидский сленг-на фарси, на котором говорят в Иране, Афганистане, Таджикистане

Персидские сленговые слова, не имеющие смысла на английском языке

На фарси, на котором говорят в Иране, Афганистане, Таджикистане, некоторых городах Узбекистана и т.д. есть много идиом и выражений, которые не имеют никакого смысла, если их дословно перевести на английский язык. Некоторые из них используются во время Таарофинга, персидского этикета, а другие происходят от метафор, используемых в культуре. Здесь перечислены некоторые распространенные персидские сленговые слова, дословно переведенные на английский язык:

Хасте набашид = не уставай

Приветствие и способ узнать и оценить труд человека. Кроме того, ученики неправильно используют эту фразу в конце урока в иронической форме, чтобы показать своему учителю, чтобы он прекратил преподавать…

Khak bar saram = пыль на моей голове .

Используя эту фразу, вы, по сути, признаете, что то, что вы сделали, очень ужасно; в той мере, в какой вы заслуживаете того, чтобы зарывать голову в грязь, лучше облить ее грязью. Эту фразу также можно использовать в оскорбительном смысле, изменив ее на «хак бар сарэт», что означает «пыль на ВАШУ голову».

Ghorboonet beram = Я умру/уничтожу себя за вас.

Вы используете эту фразу, когда вам кто-то настолько нравится, что вы можете раскритиковать за него свою жизнь, я знаю, что это драматично, но в то же время мило. Впрочем, поверьте, это всего лишь Таароф.

Zameen Khordam = Я съел пол .

Когда ты падаешь, ты уже съел пол, Ха??? Нет смысла?? Именно об этом говорит название этого поста.

Dooret begardam = Я вращаюсь вокруг тебя.

Это относится к научному факту, что Земля вращается вокруг Солнца, и это означает, что ты мое солнце жизни, и это просто рутина Таароф.

Джигарет о бохорам = Я ем твою печень.

Джигаре мани = ты моя печень.

Обе идиомы используются, когда вам кто-то очень нравится, и указывают на сильную любовь. Это выражение настолько неформальное, что его не следует использовать для незнакомца. Однако в наши дни мужчины часто используют этот сленг во время флирта с молодыми девушками.

Мохам ро хорди = ты съел мой мозг.

Это указывает на то, что вы слишком болтливы и настаиваете на чем-то, что привело к повреждению моего мозга.

Pedar sag = отец-собака.

Хан?? Это просто оскорбление, которое используется для выражения гнева, раздражения или неодобрения.

Джей шома кхали = ваше место было пустым

Это просто означает, что вас здесь не хватало.

Чешметон гхашанг мибине = твои глаза прекрасно видят

Это поэтический способ сказать спасибо

Делам барат тан шоде = мое сердце стало тесным для вас

Это просто означает, что я скучаю по тебе, вы можете даже добавить размер тесноты, как отверстие муравьиных носков.

Ghabel nadare   = это не ценный  для вас

Это значит быть моим гостем. Вы будете часто слышать эту идиому, когда будете в середине шоппинга и захотите поторговаться, это ключевое слово Taarof.

Hava do nafars  = погода рассчитана на двоих.

В дождливую и немного прохладную погоду самое время крепко обнять любимого человека и вместе прогуляться по парку.

Damet garm   = пусть ваше дыхание будет теплым

Еще один способ сказать спасибо и пожелать долгих лет жизни человеку, который оказал вам услугу.

Че дасте гол бе аб дади? Какой букет цветов ты подарил воде?

 Это означает ”что вы сделали не так? / Что ты напутал?»

Персидский сленг

Quantumrun

Полная история (Используйте ТОЛЬКО кнопку «Вставить из Word», чтобы безопасно скопировать и вставить текст из документа Word) из самых человеческих способностей языка, которые у нас есть. В антиутопической литературе это интригующий экзотический лакомый кусочек нашего будущего мира; в Заводной апельсин «кал» означает «дерьмо» (на основе русского слова «экскременты»), а в Дивный новый мир люди призывают Форда, а не Бога, когда проклинают, благословляют или страстно восклицают.

Конечно, силы, формирующие наше будущее нецензурной брани, не обязательно исходят из литературы, но тогда что будет определять пошлость завтрашнего дня?

Языковая эволюция — сложная и неоднозначная область. Тем не менее, ясно одно в отношении изменения языка: зрелые поколения, кажется, всегда думают, что он угасает, и кажется, что ненормативная лексика сейчас гораздо более приемлема, чем всего пятьдесят лет назад.

Рассмотрим классическое слово «fuck». Средство просмотра NGram от Google показывает, что его использование в литературе увеличилось как на дрожжах с конца 1950-х годов. Может быть, причина в том, что ругань становится более приемлемой, или, может быть, меняется наше определение того, что «приемлемый»

Изменение табу  

Чтобы заглянуть в наш словарный запас, хорошо бы начать с истории тех самых слов, которые мы используем сегодня. -Word, — объясняет Джесси Шейдлоуэр, — наши стандарты того, что является оскорбительным, со временем меняются, как и сами наши культурные представления». Сегодня такие слова, как «черт», стали обычным явлением, почти архаичными, хотя раньше они были верхом богохульства и даже избегались в печати с 1700-х до 19-го века.30 с. Шейдлоуэр объясняет, что это коррелирует с уменьшением роли религии в повседневной жизни большинства людей. Точно так же слова, относящиеся к частям тела, становятся менее табуированными по мере того, как растет наше признание сексуальности — слово «нога», ставшее теперь нейтральным термином, раньше называлось «конечностью», чтобы быть менее скандальным.

Проецирование языковых изменений на будущее означает выявление новых тем, которые будут считаться деликатными, а также определение нашего отношения даже к нецензурной брани. Для многих сила таких слов, как «дерьмо», «задница» и «ебать», ослабевает. Они становятся все менее и менее противоречивыми, поскольку дискуссии о человеческом теле и его функциях становятся все более распространенными. Означает ли это, что мы увидим аннулирование «туалетного юмора»? Может быть. Не вызывает сомнений то, что по мере расширения нашего восприятия человеческого тела расширяется и наш словарный запас.

Следующее табуированное ругательство в значительной степени связано с сексуальностью. Традиционная идея о том, что секс должен быть скрытым, постепенно исчезает по мере того, как возрастает потребность в более всестороннем сексуальном просвещении и правах меньшинств, таких как ЛГБТ и женщины. Однако в этой области разговор с нецензурной бранью все еще более нагружен; большинство этих ругательств имеют ярко выраженную гендерную окраску. Подумайте о силе слова «пизда», которое является более оскорбительным словом, чем «ебать», специально предназначенным для женщин. Объяснением этого может быть то, что половой акт больше не является таким большим табу, как женское тело. Слово «пизда» используется как женоненавистническое оскорбление, в то время как слово «ебать» не имеет гендерного отношения, что увеличивает его провокационную привлекательность в нашем лексиконе. Люди хотят, чтобы самый шокирующий образ или ощущение было связано с использованием нецензурной брани. В наши дни представление людей, занимающихся сексом, не так возмутительно, как женоненавистничество и извращение, сопровождающее изображение женских гениталий.

Средство просмотра NGram от Google — полезный инструмент для краткого изучения эволюции ругательств в книгах. Хотя он не дает полного представления или истории нецензурной брани , он помогает выявлять и отражать тенденции, такие как различия в популярности определенных слов или то, как быстро слово становится приемлемым в публикации, что многое говорит об уровне табу. окружающих слово.

Возьмите разницу между двумя самыми сексистскими терминами в современном обществе; «cunt» по-прежнему используется гораздо реже, чем «bitch», но его диаграмма NGram показывает значительный рост его использования с 19-го века.60-е годы. Эта тенденция предполагает, что по мере того, как сексуальная открытость и расширение сексуальных возможностей женщин продолжают расти (и по мере того, как женоненавистничество становится менее терпимым), использование этого слова будет продолжать расти в геометрической прогрессии.

Сравнение со словом «сука» показывает, что оно используется гораздо дольше и становится все более популярным, но темпы его роста несколько медленнее. Нынешнее возрождение слова «стерва» пересекается с феминизмом и попытками вернуть это слово в качестве слова, расширяющего возможности полов, а не как оскорбление. Журнал Bitch, основанный в конце 1990-е, является примером современного феминистского СМИ, которое использует это слово в явной попытке восстановить его. Энди Зейслер, основатель журнала, объясняет: «Когда мы выбирали имя, мы думали, что было бы здорово вернуть слово «стерва» для сильных, откровенных женщин, во многом так же, как слово «педик». Востребовано гей-сообществом. Мы очень много думали о положительной силе восстановления языка».

Неудивительно, что Шейдлоуэр также указывает на расизм как на следующий источник неудобного контента. Как правило, оскорбления, которые исторически использовались в отношении маргинализированных групп, считаются наихудшей формой нецензурной брани. По мере того, как маргинализированные группы все чаще заявляют о своем изображении и неприемлемом использовании оскорблений и оскорбительных выражений, к сожалению, споры вокруг этих конкретных слов усиливаются, равно как и их потенциал в качестве ругательств.

Однако важно отметить, что использование этих типов слов сильно различается в зависимости от контекста. Либеральные районы с большей вероятностью увидят рекультивацию, в то время как консервативные районы с большей вероятностью увидят, что они будут использованы против рассматриваемых групп. Это было изучено в исследовании Adobo, проведенном в Твиттере, в котором рассматривались все американские штаты по количеству используемой оскорбительной терминологии. Исследование показало, что более консервативные штаты, такие как Луизиана, с большей вероятностью публиковали в Твиттере оскорбления, в то время как в штатах с большим черным населением было больше твитов, содержащих как нейтральные, так и оскорбительные античерные высказывания. Ясно, что язык является отражением проблем, с которыми сталкивается население, и во время беспорядков нагруженные слова могут иметь большую силу для любой из сторон. Они могут даже затронуть суть дебатов о правах, требованиях и борьбе группы.

Рекультивация: возможность будущего?

Когда дело доходит до ругательств, разговоры о рекультивации идут жарко; это широкая и щекотливая тема. Некоторые слова находятся дальше в процессе обсуждения, чем другие, например, «ниггер», хотя все еще вызывают споры, в то время как другие, такие как «сука», по-прежнему имеют тенденцию вызывать сильную реакцию средств массовой информации всякий раз, когда они активно используются в популярной песне, даже женщинами ( например, «BBHM» Рианны и «Bow Down Bitches» Бейонсе).80-х годов активистами протестов во время кризиса СПИДа и безудержной гомофобии, а в 1991 году он был впервые использован в академическом контексте теоретиком Терезой де Лауретис. Внутренняя борьба со словом среди ЛГБТ+ сообщества во многом зависит от контекста и возраста; В зависимости от происхождения, первый опыт, который эти люди испытывают со словами вроде «квир», обычно происходит в гомофобном контексте, и исправление для некоторых не является мотивирующей причиной для повторного переживания болезненных переживаний или потенциального приглашения этих переживаний в свою жизнь. С другой стороны, сторонники мелиорации рассматривают использование уничижительного языка как возможность лишить эти слова силы, приняв их, превратив их в нейтральный или позитивный словарь, чтобы они не могли быть вредными.

Интернет: находка или кошмар?

Что означает рекультивация для оскорблений в будущем? Ответить на этот вопрос невозможно, не взглянув сначала на мать всех оскорбительных выгребных ям: Интернет. Становление Интернета как коммуникационной платформы ознаменовало собой впечатляющую потерю формальности в языке, за которой последовало увеличение скорости изменения языка. Неизбежно, что скорость, анонимность и тесная связь, которые позволяют платформы социальных сетей, породили всевозможные интересные языковые феномены, и это то, что помогло сделать социальные сети мощным местом для нецензурной брани. Тем не менее, потенциал Интернета для мелиорации велик, поскольку он позволяет разговорам выходить за географические и социальные границы. Движения, направленные на создание пространства для меньшинств, быстро распространяются с помощью таких хэштегов, как #BlackLivesMatter и #ReclaimTheBindi. Однако в Интернете также полно людей, которые используют оскорбительные термины с уничижительными намерениями. Либеральные интернет-пространства, в частности Twitter, известны частыми случаями притеснений, оскорблений или оскорблений, направленных против демографических меньшинств.

Поскольку Интернет способствует росту онлайн-пространств и расширяет так называемый пузырь фильтров, вполне возможно, что мы станем свидетелями все большего раскола в том, как люди используют язык. В то время как доводы в пользу рекультивации могут стать более привлекательными в либеральных, активистских сообществах, реакционный купорос против политкорректности может усугубить использование слова в качестве оскорбления. Однако в долгосрочной перспективе силу слова будут определять не только люди в Интернете, но и их дети.

Что услышат дети

В конечном счете, решающим фактором в том, как будут ругаться будущие поколения, остается то же, что и всегда, — родители. Многие испытали радость от нарушения необъяснимого морального табу, хихикая над словом «дерьмо» в детстве. Вопрос в том, какие слова родители будут говорить более свободно, а какие они будут подвергать большей цензуре?

Легко понять, как это будет разделено по моральным принципам; даже сегодня одни выражения больше подходят одним, чем другим. Прежде чем дети смогут насладиться свободным языковым господством Интернета, им сначала придется пройти через табу, установленные их родителями. Оттуда языковые сдвиги между поколениями становятся неизбежными; будущий политический ландшафт также будет активным фактором в формировании языковых ограничений и свобод будущих поколений. Будущие поколения онлайн-культуры осведомленности и чувствительности могут более полно проникнуть в нашу жизнь, в результате чего некоторые слова просто выпадут из употребления, но существует вполне реальная вероятность того, что негативная реакция на политкорректность и социальное равенство может привести к еще большему раздору — в по крайней мере, до того, как все станет лучше.

Различия в ругательствах определенных групп людей, не говоря уже об индивидуальных различиях в речи, вряд ли можно назвать новым явлением. Эти различия обычно являются маркерами класса, пола или расы. Лингвисты предполагают, что женщины ругаются меньше, чем мужчины, например, из-за неявного ожидания быть «правильными» и «женственными». В будущем самоцензура также может стать производной от политики идентичности. Мелиорация не только создаст разрыв между восстанавливающим и угнетателем, но и эта дихотомия может придать большую силу словам, нацеленным на самих угнетателей, например «мудак». Подумайте об угрозе, которую люди восприняли в упоминании Бейонсе о «Бекки с хорошими волосами» в ее последнем альбоме «9».0121 Lemonade , заявляя о своей жертве, как слово «Бекки» применяется к белым женщинам. Эти слова могут не иметь за собой тяжелой истории институционального угнетения, но существует реальная возможность того, что в будущем они станут более деликатными и вызывающими разногласия терминами.