На космическом снимке ниже показаны этнопроизводящие ареалы, выделенные графоаналитическим методом, где возникли праязыки, отнесенные к ностратическим, какой из них является прауральским. В этом разделе мы более подробно проанализируем, как место образования отдельных финно-угорских языков, то есть ареалы расселения их первых носителей, определялись по графической модели и проверялись другими способами.

Космический снимок НАСА колыбели человечества с обозначенными областями формирования ностратических языков.

При подготовке таблицы-словаря по финно-угорским языкам был взят лексический материал из этимологических словарей финского (А. ХЯККИНЕН КАЙСА. 2007), коми языка (А. ЛЫТКИН В.И., ГУЛАЕВ Э.С., 1970), удмуртского (АЛАТЫРЕВ А.И., 1988) и венгерского языков (ГАБОР А.ЗАЙЧ, 2006), а также двуязычные словари других финно-угорских языков. Данные этимологических словарей приходилось во многом дополнять именно этими словарями, поскольку редакторы этимологических словарей не всегда дают все совпадения для нескольких финно-угорских корней. В некоторых случаях эти совпадения еще не найдены. Построенная графическая модель финно-угорских родственных связей позволила осуществлять целенаправленные поиски. Например, в финском этимологическом словаре финского языка слово коннти «кора для ношения на спине» связано только с мансийскими и хантыйскими словами. Однако между ареалами формирования этих языков и финским ареалом также расположены ареалы коми и удмуртских языков. Подобные слова должны существовать и в этих языках, ибо иначе невозможно объяснить наличие лексических совпадений между финским и обско-угорским языками. Поиски принесли ожидаемые результаты: коми куд и удм. куды – обе «корзины». Такие находки позволяют уточнить не только модель родства, но и закономерности фонологии финно-угорских языков. Другой пример из этимологического словаря венгерского языка, где корень ФУ * aŋa- «открывать» имеет совпадения только в венг. старый , фин. аваа- «открывать», морд. анксема «прорубь, след», хант. aŋe «развязать (узел)». В этимологическом словаре финского языка эти данные дополнены словами вепсский, эстонский и мансийский языки, но при целенаправленных поисках были найдены и мар. joŋgy ‘открытое место, поляна’, коми yukmös , удм. юкмес «бодрствование».
Таких примеров много, хотя и не очень выразительных.
С другой стороны, поиск однокоренных слов часто ограничивается в соответствии с традиционными представлениями о разделении семьи финно-угорских языков. В качестве примера можно привести венг. олдал «бок» к хант. ăŋti и мансийское an’t’əl «ребро», при этом слово имеет то же происхождение, что и удм. урдес «бок» и другие подобные. Такие факты говорят о том, что редакторы подошли к делу не совсем внимательно, ставя перед собой совсем иную цель, чем установить истинное родство финно-угорских языков. Поэтому подготовка таблицы-словаря была длительной и кропотливой работой.

Для анализа были взяты такие финно-угорские языки, как финский, эстонский, вепсский, коми, саамский, удмуртский (вотяк), марийский (черемис), мордовский, хантыйский (остякский), венгерский и мансийский (вогул). Позднее к этому списку добавился карельский, но его словарный состав свидетельствовал о том, что этот язык развивался на той же основе, что и финский. Мы не будем подробно рассматривать эту тему. Составленная таблица-словарь финно-угорских языков насчитывает 2144 изоглоссы, из них 202 относятся к общему языковому наследию. (В качестве общеупотребительных слов учитывались встречающиеся не менее чем в десяти из одиннадцати финно-угорских языков без учета карельского). 123 слова были признаны заимствованными. Результаты расчета взаимных слов представлены в таблице 4.

Таблица 4. Количество взаимных слов в парах финно-угорских языков.

Модель родства финно-угорских языков построена на этих данных и представлена ​​на рис. 7.

Рис. 7. Графическая модель родства финно-угорских языков.

Соответствующая этой модели территория обнаружена в Восточной Европе в пределах Волго-Донско-Междуречья и в бассейне Оки, где, по традиционному мнению, когда-то располагались места обитания финно-угорских народов, хотя финно- -Угорская прародина считается близуральской (см. карту на рис. 8).

Ареалы формирования отдельных языков в основном ограничены крупными реками. Ареал финнов лежит между реками Окой и Клязьмой. К западу от них, между Москвой-рекой и Окой до Угры, находился ареал вепсов, а эстонцы жили севернее финнов и вепсов между Верхней Волгой, Верхней Москвой и Верхней Клязьмой. Две одноименные реки Нерль отделяли область Эстонии от области лопарей, которая ограничивалась с севера и востока Волгой, а с юга Нижней Клязьмой. К юго-востоку от лопарей располагался ареал формирования языка коми; этот район на западе ограничивался рекой Окой, на севере — Волгой, на востоке — рекой Сура, а на юге — реками Мокша и Алатырь. Ареал манси находился между реками Волгой и Сурой по обоим берегам реки Свияги. Реки Мокша, Сура и Алатырь ограничивали небольшой ареал хантов, а удмурты населяли территорию по обоим берегам реки Вороны между реками Мокша, Цна и Хопер. Мадьярский ареал почти полностью ограничивался реками Хопер и Медведица, а марийский – Доном, Воронежем и низовьями Хопра. Наконец, мордва населяла четырехугольник, ограниченный на западе и севере Окой, на востоке — верхним Доном, а на юге — рекой Сосна.

Рис. 8. Карта ареалов финно-угров .

Общая финно-угорская территория четко ограничена реками Волгой и Доном, как мощными водными преградами. Только мордва переселилась на правобережье верхнего Дона, там, где его легко преодолеть, и вплотную подошла к индоевропейским поселениям. Как и в индоевропейском ареале, на всей финно-угорской территории тоже есть «пустые» участки. Их, по крайней мере, два – южнее средней Оки и между Волгой и Медведицей. Можно предположить, что финно-угорское племя, известное как «мещера», заселило первую «пустую» территорию по соседству с финнами, мордвинами и черемисами. Можно также предположить, что летописное племя меря имело свой ареал между реками Битюг и Воронеж, и тогда родовые земли марийцев ограничивались бы рекой Битюг и Хопер (или наоборот). Предположение о близком языковом родстве этих этносов и, соответственно, их общей прародине, основанное на сходстве этнонимов мериа и мари, которые можно считать фонетическими вариантами одного и того же слова.
Что же касается других финно-угорских племен, то надо полагать, что они были остатками народов, переселившихся на новые места, и их языки, как и карельский, являются языками более высокого порядка по отношению к остальным финно-угорским. Нет данных ни для каких предположений для выделения междуречья Волги и Медведицы.

Предлагаемая локализация древней финно-угорской территории может быть подтверждена палеоботаникой, если ее можно сопоставить с географическим распространением некоторых растений, имеющих общие финно-угорские названия. Пока можно привлечь для этой цели только название и географическое распространение дуба. Почти все финно-угорские языки имеют сходное со славянским название: фин. тамми , прист. тамм , мар тум , Эрзя тумо , Мокша тума , Коми тип , Удм. тупу . В этимологическом словаре современного финского языка исходная финно-угорская форма слова определяется как * tomo , а возможность заимствования из славянского не рассматривается, несмотря на сходство со славянским названием дуба (HÄKKINEN KAISA. 2007: 1268). Однако у других специалистов другое мнение:

Поскольку прародина финно-угорских народов располагалась в таежной зоне, где нет дуба, это слово вместе с соответствующими реалиями усвоили финно-пермяки только при переселении их с родины на территорию, занятую славянами (ТКАЧЕНКО О. 1990: 26).

Суждение довольно странное, так как финно-угры не расселились на славянской территории, а наоборот, славяне были пришельцами на финно-угорские земли, т.е. финно-угры были знакомы с дубом до контакта со славянами и, следовательно, должно было иметь для этого дерева собственное имя. В настоящее время северная граница дуба тянется от Петербурга примерно до широты Екатеринбурга, т. е. проходит несколько севернее Верхней Волги и за Уралом, дуб действительно отсутствует.

Слева: Quercus robur (дуб) рассеянный . Рис. 74 с сайта «Лесная библиотека».

Таким образом, дуб действительно выращивали на территории финно-угорских народов. С другой стороны, поскольку на большей части Урала дуб отсутствует, финно-угорские народы не могли иметь поселений на Урале и за его пределами. Если сходство славянских и финно-угорских названий дуба нуждается в объяснении, то, скорее всего, это слово является субстратной протоформой палеоевропейского языка.

Ареалы формирования самодийских языков, к которым относятся ненецкий, энецкий, нганасанский и селькупский языки, точно не установлены. В древности самодийских языков было больше (маторский, карагасский, котский и др.). Если речь идет о генетическом родстве финно-угорских языков, то по крайней мере первоначальное расселение их носителей должно было бы находиться где-то рядом с финно-угорскими народами. Есть на карте Восточной Европы свободные места севернее верхней Волги. Можно предположить, что здесь на основе населения лапоноидного антропологического типа и его языка в определенных географических районах с четкими естественными границами также сформировались этнические группы самодийцев. В саамском языке, по свидетельству многих ученых, сохранился мощный пласт субстратной лексики (до одной трети) неизвестного происхождения (FROMM HANS, 1990: 16). Предполагается, что эта лексика имеет самодийское происхождение, но существует и другая точка зрения: «представление о самодийском происхождении субстратной лексики саамского языка не выдерживает критики» (Напольских В.В., 1990, 129).

Однако, по мнению Мейнандера, «на огромной территории Северо-Восточной Европы от Урала до Ботнического залива, от Северного Ледовитого океана до казанско-рижской границы нет языковых следов других языков, кроме финно- Угорский и самодийский языки». (MEINANDER C.F. 1974: 19). При таких обстоятельствах ближе всего к истине был, очевидно, Симченко, когда он писал об общем субстрате для саамского и самодийского языков:

… субстратные элементы саамского языка по своей природе не могут считаться прямыми заимствованиями из самодийских языков. В таком случае идентичные явления самодийского и саамского языков следует объяснять наличием в составе этих народов единого уралоязычного древнего субстрата, который оказал языковое влияние как на самодийцев, так и на северных самодийцев (СИМЧЕНКО Ю. .Б.1975: 167).

Сопоставление археологических, лингвистических и антропологических данных подтверждает в целом правильность гипотезы о существовании единого этнического субстрата в этнической истории Арктики и Приполярья Старого Света (СИМЧЕНКО Ю.Б. 1975, 184). ).

Поскольку теперь мы знаем, что уральцы (финно-угры) не были аборигенами Европы, то, принимая вывод Симченко об общем субстрате в саамском и самодийском языках, следует предположить, что неизвестный субстрат в этих языках является частью лексики восточного праязыка людей лапоноидного типа, единого этноса, населявшего в эпоху мезолита Северо-Восточную Европу (см. раздел «Антропологический тип автохтонных европейцев»).

Справа: Ранненеолитические стоянки Европейского Северо-Востока в бассейнах рек Вычегда, Печора и Мезень

a – участки без глиняной посуды

д – группа Черный Бор

в – группа Енты с трапециями типа Енти

д – площадки с глиняной посудой типа «Каргополь»

Карта копирует оригинал (ВОЛОКИТИН А. В., КАРМАНОВ В.Н. 2004: 6. Рис. 1) без указания точного расположения памятников.

Если самодийские языки сформировались на базе этого восточно-палеоевропейского праязыка под сильным влиянием финно-угорских языков, то, очевидно, после заселения Волго-Окского бассейна какая-то мощная группа финно-угров пересекла Волгу , смешавшись здесь с потомками волжско-камских мезолитических культур в бассейнах Вятки и Ветлуги, существовавших здесь в VII–IV тыс. до н.э. и оказавших значительное влияние на язык местного населения. Связь раннепалеолитических стоянок, указанных на карте выше, с позднемезолитическими стоянками не установлена, поэтому» следует говорить о культурных традициях, корни которых, скорее всего, находятся за пределами рассматриваемых территорий » ( там же , 13).

При более высокой культуре хозяйствования финно-угры, несомненно, имели более развитый язык, поэтому могла быть заимствована не только лексика, но и целые грамматические категории. Кроме того, культурное влияние финно-угров на местное население проявилось в самодийской мифологии. Например, в ненецком фольклоре есть легенда о наводнении, во время которого люди спасались бегством на большом плоту, на который брали по одному представителю каждого вида животных. Бог-демиург Нум тяготеет к протосамодийской мифологии, аналогом которой является ханты Нум-Торум. Позднее, с широким расселением финно-угров в бассейнах рек Камы и Сухоны, ранее сформировавшиеся самодийские племена частично ассимилировались среди пришедших, и большая их часть отступила на север и восток за Урал, сохранив свою этническую принадлежность. личность. Первая волна самодийских переселенцев за Урал могла в конечном итоге дать начало развитию юкагирской этнической общности, язык которой также может быть родственным финно-угорскому (СИМЧЕНКО Ю.Б. 19).75: 176; ИВАНОВ В.В. 1990).

Зная места обитания ностратоязычных народов в Восточной Европе, можно более конкретно говорить о связях финно-угорских языков с другими ностратоязычными языками. Лингвисты и этнологи единодушно считают, что контакты между финнами и индоиранской частью индоевропейской общности были наиболее активными и постоянными (Халиков А. Х. 1990.: 53). Ирано-финно-угорские языковые связи изучались многими известными специалистами (А.Абаев В.И. 1965; АБАЕВ В.И. 1981 год; ГЕОРГИЕВ Вл. 1958 год; КОРНИЛОВ Г.З. 1973 год; ХАРМАТТА Дж., 1981; БЛАЖЕК ВАЦЛАВ, 1990; ОТ ГАНСА, 1990; ГУЛЯ ЯНОШ, 1990; КОЙВУЛЕХТО Йорма, 1990). В результате сформировалось мнение, что иранцы больше контактировали с носителями древних восточно-финских диалектов, чем с урикскими. В. Абаев, например, специально акцентировал внимание на соответствиях осетинского языка с венгерским, удмуртским и коми и считал, что в осетинском значительно меньше прибалтийско-финских соответствий, чем в пермских и угорских. Вацлав Блажек в поисках финно-угорско-арийских лексических параллелей также обратился больше к угорским и пермским языкам, чем к прибалтийско-финскому. Однако не вызывало сомнения, что наибольшее влияние тюркских языков оказали марийский, венгерский, а также удмуртский и мордовский языки (ФЕОКТИСТАВ А.П. 19).65, 331-333),
и это можно справедливо объяснить тесными контактами древних финно-угорских народов с тюрками. Ареалы носителей индоевропейских, финно-угорских и тюркских языков располагались таким образом, что (марийские) черемисы и мадьяры, собственно, из всех финно-угорских народов были ближайшими соседями тюрков

Оставаясь в рамках лексико-статистических исследований, мы можем количественно определить связи финно-угорских языков с отдельными индоевропейскими и отдельными тюркскими. На основе Этимологических таблиц-словарей этих трех языковых семей была составлена ​​сводная таблица лексических соответствий между индоевропейскими, финно-угорскими и тюркскими языками. Вся таблица насчитывает более 700 совпадений. Затем из него был изъят предполагаемый ностратический фонд, к которому были отнесены лексические соответствия, присутствующие во всех трех группах слов. Кратко рассмотрим индоевропейское и финно-угорское совпадения. Их общее количество составило 208 наименований, причем совпадений было больше всего в иранском, греческом, индийском, германском и балтийском языках. Когда выяснилось, что ирано-финно-угорские параллели наиболее многочисленны, то был произведен дополнительный поиск отдельных ирано-финно-угорских отношений, т. е. без соответствий в других индоевропейских языках. Их было найдено несколько десятков, но некоторые из них относятся к более позднему времени, поэтому они были разделены на две хронологические группы. Критерием деления было количество иранских языков, в которых были совпадения с финно-угорскими словами. Если число языков было три и более, предполагалось, что слово относится ко времени общеиранского языка. Если слово встречалось в одном или двух иранских языках, то это относилось к тому времени, когда общеиранский был расколот на отдельные языки. Слова первой группы также были включены в таблицу, а общее количество совпадений увеличилось до 235 (здесь и далее приводимые точные цифры действительно носят лишь ориентировочный характер, так как лексический материал постоянно уточняется, а сама таблица претерпевает некоторые изменения). Текущие таблицы лексических соответствий можно найти в Интернете.

После этого количество общих слов индоевропейских языков, имеющих наибольшее количество финно-угорских совпадений, оценивалось с отдельными финно-угорскими. Результаты подсчетов приведены в таблице 6. Во втором столбце указано общее количество общих слов каждого индоевропейского языка со всеми финно-угорскими. Финно-угорские языки расположены в порядке их удаления от индоевропейского пространства, а индоевропейские соответственно от финно-угорского. Для финно-угорских языков мы видим, что количество общих слов в языковых парах в целом уменьшается при удалении их ареалов. Например, имя дочери в западных финно-угорских языках (вепс. t’ütar , Эрз. тейтер , Приблиз. tütar , фин. tytür ), что соответствует ПИЕ * dhugheter «дочь» (нем. Tochter , греч. τυγατηρ, др.-инд. duhitar и т. д.)

Естественно, что в иранских языках больше всего совпадений с финно-угорскими словами. В индийском языке их гораздо меньше, чем в иранском, и даже чем в греческом, а отличие от балтийских и германских языков находится в пределах статистической погрешности. Объяснение этим фактам может быть таким. Индоарии одними из первых покинули свои прародины и больше не имели контактов с финно-угорскими народами, тогда как иранцы еще долгое время были с ними соседями. Греки в своей массе также покинули свою прародину, но часть их все же осталась на территории Восточной Украины (см. Древние греки на Украине), что привело к заимствованию греческой лексики в мордовские языки. Позднее балтийский народ с, переселившийся на левый берег Днепра, имел хороший контакт с финно-уграми, но их язык нам неизвестен, так как они со временем ассимилировались с местным населением, тогда как предки литовцев и В то время у латышей не было тесных контактов с финно-угорскими народами.

Таблица 6. Количество общеупотребительных слов в индоевропейских и финно-угорских языках.

Локализация мест обитания носителей ностратических языков может помочь в изучении культурных связей населения Восточной Европы в эпоху энеолита и бронзы. Эта тема кратко изложена в разделе «Языковые и культурные контакты населения Восточной Европы» и может развиваться дальше.

Может быть плодотворной связь отдельных местообитаний финно-угров с имеющимися на ней финно-угорскими топонимами, которые могут даже предположить пути их более поздней миграции на свои земли в настоящее время. В России можно найти много топонимов финно-угорского происхождения, оставшихся здесь с Зарусского периода (ГОРДЕЕВ Ф.И., 1990, 60). Многие из них могут быть расшифрованы с помощью нескольких языков, но в некоторых этнопорождающих районах топонимы могут быть расшифрованы только с помощью тех языков, которые здесь сформировались. А в некоторых случаях цепочки имен отдельных народов обозначают пути миграции от их прародины к современным территориям. (См. карту ниже)

Финно-угорская топонимия на этнопроизводящих ареалах и путях миграции финно-угорских народов.

Границы общей финно-угорской территории и границы отдельных ареалов обозначены черными линиями.