Дочь и мать: отделиться трудно, но необходимо!

318 810

Человек среди людей

Чтобы рассказать о мучительных отношениях с матерью, 40-летняя Катерина пишет книгу «Мама, не читай! Исповедь «неблагодарной» дочери». В ней она подробно перечисляет свои детские и взрослые попытки заслужить материнскую любовь, всякий раз — неудачные. Пишет не для матери — так она пытается избавиться от боли, которая «растянулась на долгие годы и не утихла до сих пор»…

Наталье 36 лет, и свою мать она считает лучшей подругой. «Мы часто созваниваемся, ходим вместе по магазинам, а каждые выходные я приезжаю к ней вместе с детьми. Мы очень близки», — делится она. И после паузы признается, что визиты не совсем добровольны. Стоит пропустить хотя бы один, и она чувствует свою вину. Как в юности, когда мать упрекала ее в эгоизме, непрестанно напоминая о том, чем пожертвовала в жизни, пока растила «неблагодарную дочь»…

Катерина, Наталья — этим двум взрослым женщинам так и не удалось ни примириться с собственной матерью, простив ее, ни освободиться от зависимости и чувства вины. Иными словами, они так и не стали по-настоящему взрослыми. Почему это так трудно?

«Мать и дочь — отношения между ними уникальны, — говорит психотерапевт Екатерина Михайлова. — В них всегда есть вина и прощение, привязанность и бунт, ни с чем не сравнимая сладость и ни с чем не сравнимая боль, неизбежное сходство и яростное его отрицание, первый и главный опыт нашего «вместе» — и первая попытка все-таки быть отдельно…

Конкуренция. Борьба. Страх. Пронзительная потребность во внимании, в одобрении. Ужас перед силой этой потребности. Любовь, порой проявляющая себя в убийственных, удушающих формах. Первый опыт подчинения власти, «превосходящим силам противника», — и первый же опыт своей власти над другим человеком. Ревность. Невысказанные обиды. Высказанные обиды. И над всем этим — единственность этих отношений. Другой — не будет».

Слиться, чтобы потом отделиться

В раннем детстве почти полное слияние с матерью необходимо ребенку для того, чтобы выжить. «Чувство безопасности, которое возникает благодаря такому симбиозу, помогает ему расти, взрослеть и постепенно начинать самостоятельную жизнь, — рассказывает психоаналитик Элина Зимина. — Но если такой близости не было, желание слиться с матерью, почувствовать ее безусловную любовь может так и остаться самым важным, главным».

Именно поэтому так много взрослых людей смотрят на мир глазами своей матери, поступают так, как поступила бы она, надеются на ее одобрение и признательность.

Для девочки мать — совершенное всемогущее существо одного с ней пола. Это позже, примерно с трех до шести лет, она начинает конкурировать с ней за любовь отца. Девочкам легче дистанцироваться от матери по сравнению с мальчиками, для которых мать становится «объектом любви». Но если этого не происходит, слияние может превратиться в зависимость: они видят друг в друге только сходство, но не замечают различий.

Взрослый человек, который продолжает бороться со своими родителями, скорее всего, так и не отделился от них

Оставаясь в тесных отношениях с матерью, девочка перестает взрослеть, ведь она не чувствует себя отдельным человеком. И лишь отдалившись, можно обнаружить различия: «чем я отличаюсь от нее?», «какая я?», «кто я как женщина?». Удерживая дочь около себя, мать мешает ей найти ответы на эти вопросы.

«Постепенная сепарация, отделение от родителей, создает внутри нас психическое пространство, необходимое для того, чтобы ощутить свои особенности и желания, в том числе свою женственность, — объясняет Элина Зимина. — Это способность различать, что принадлежит мне, а что — другому».

Сравнивать себя можно с тем, кто находится с нами на равных или почти равных позициях. Однако для ребенка мать — существо, лишенное недостатков. Чтобы увидеть в ней реальную женщину, предстоит свергнуть ее с воображаемого пьедестала. Достаточно вспомнить накал страстей между подростками и родителями, чтобы понять, как болезненно происходит эта деидеализация.

«Когда подросток видит в родителях реальных людей, градус враждебности обычно снижается, — рассказывает психоаналитик. — А взрослый человек, который продолжает бороться со своими родителями, скорее всего, так и не отделился от них».

Но и на этом сепарация не заканчивается, и девушке, которая становится женщиной, матерью, всякий раз приходится устанавливать новую дистанцию с собственной матерью.

Третий не лишний

Противоречия и конфликты, явные или скрытые, всегда присутствуют в отношениях матери и дочери. «Мать может болезненно переживать утрату безусловной любви дочери, когда та в эдиповой фазе развития переносит свою любовь на отца, — поясняет Элина Зимина. — В отличие от девочек, мальчик в этом возрасте продолжает любить мать. Поэтому в отношениях матерей с сыновьями меньше конфликтов и больше гармонии. А в отношениях матери и дочери могут быть более противоречивые чувства: помимо любви в них присутствуют ревность, зависть и соперничество».

Для дочери одинаково опасны оба полюса материнской любви: ее недостаток и избыток

В этой связи отчетливо просвечивает образ той маленькой девочки, которой была когда-то сама мать. Этот образ возвращает ее к воспоминаниям о собственном детстве, об отношениях с собственной матерью, об опыте любви и боли.

Для дочери одинаково опасны оба полюса материнской любви, ее недостаток и избыток. Но отношения матери и дочери — это отношения не двух, а всегда трех человек. «Отец разделяет их и сообщает дочери: «Я муж и любовник твоей матери», — поясняет Элина Зимина. — Одновременно он поддерживает дочь, восхищаясь ее женственностью, и дает понять, что позже она встретит человека, который подарит ей желанную любовь».

Таким третьим, кто помогает матери и дочери отделиться друг от друга, может быть не только отец или партнер матери. Идея, увлечение, работа — то, что способно целиком захватить мысли женщины, чтобы на это время она забыла о ребенке, почувствовала себя «отделенной» от него.

В этой роли может, конечно, выступить и психотерапевт. «С одним «но», которое в мечтах и планах часто не учитывается, — настаивает Екатерина Михайлова. — Любой третий — фигура временная: выполнив свою роль, он должен отойти на второй план, освобождая место для развития отношений».

Далеко и близко

Где же проходит граница между хорошими, доверительными отношениями и полной зависимостью от желаний и настроений матери? Не всегда легко найти ответ на этот вопрос. Особенно сейчас, когда приятельские отношения с матерью («мать-подружка») становятся идеалом многих женщин. Но зачастую они скрывают отсутствие дистанции, ту самую «неперерезанную пуповину».

Ежедневные звонки, обращения за советом, интимные подробности — так это выглядит в жизни. Но и постоянные конфликты, и даже разрыв между матерью и дочерью не говорят о том, что между ними нет эмоциональной связи. Расстояние тоже не показатель. «Дочь может быть крайне зависимой от матери, несмотря на то что их разделяют тысячи километров, или жить с ней в одном доме и быть независимой», — говорит Элина Зимина.

Естественному стремлению женщины стать самостоятельной может помешать желание матери удержать ее рядом с собой, часто неосознаваемое. «Иногда она воспринимает отделение ребенка как свидетельство того, что тот ее больше не любит и бросает — возможно, это связано с ее собственным опытом внезапной разлуки, — приводит пример Элина Зимина. — Она может быть не уверена в собственной женственности и ревновать к красоте дочери. Или считать себя вправе управлять ее жизнью, потому что видит в ней свое продолжение. Одинокая женщина может искать в ребенке «заместителя» мужа или собственной матери».

Если родители позволяют детям быть свободными, но готовы поддержать при необходимости, то отделение пройдет мирно

В ответ у дочери проявляются тревоги — страх потерять любовь матери, неуверенность в себе, боязнь мужчин… Одни матери хотят удержать дочь любой ценой, другие, наоборот, стремятся как можно быстрее от нее «избавиться». При первых подростковых попытках объявить о самостоятельности они говорят: «хорошо, ты полностью свободна и независима, можешь жить как хочешь».

Но за этим скрывается отвержение. «Взрослые дети тоже нуждаются в поддержке, — уточняет Элина Зимина. — И если родители позволяют им быть свободными, но готовы поддержать при необходимости, то отделение, скорее всего, пройдет мирно и хорошие отношения сохранятся».

Путь к свободе

Настоящая независимость наступает тогда, когда женщина критически оценивает доставшиеся ей в наследство от матери установки, способы поведения, жизненные сценарии. Невозможно полностью отказаться от них, поскольку так она окажется изолированной от собственной женственности. Но и принять их целиком означает, что она, оставшись копией матери, так и не станет собой.

«Обычно продвинуться в направлении вроде бы желанной, но все никак не наступающей независимости удается тем, кто смог в одностороннем порядке «отозвать иски» и перестать питать тягостные отношения своими надеждами, обидами или разыгрыванием роли идеальной матери или дочери, — считает Екатерина Михайлова. — Слишком близкие отношения взаимны. Часто только кажется, что «мама не отпускает», — перейти в новую фазу отношений не готовы обе, но ответственность за это обычно возлагается на старшую».

Если мы действительно хотим изменений, начинать надо с нескольких жестких вопросов к себе, советует Екатерина Михайлова: «Что я от себя скрываю, объясняя все проблемы своей жизни давлением, влиянием, вмешательством и необходимостью заботиться о той, другой? Может быть, именно я заполняю эмоциональную пустоту игрой в борьбу за независимость?

Может быть, мир за моей спиной меня пугает настолько, что это мне проще оставаться в странной смеси поединка, танца и объятия с той, другой женщиной? На что я надеюсь, продолжая выяснять отношения, мириться, ссориться, упрекать — или же балуя и ублажая? Может быть, в глубине души я все еще верю, что удастся что-то доказать, что «она» согласится, примет, одобрит. ..»

Как понять, действительно ли мы сумели стать самостоятельными и разорвали материнскую пуповину? Это так, если нас больше не раздирают противоречивые чувства, не мучают внутренние конфликты. Если мы сами регулируем степень доверительности и дистанцию в отношениях с матерью, не испытывая при этом чувства вины. Можем объективно оценить, в чем мы схожи, а в чем отличны друг от друга. И наконец, если мы чувствуем, что связаны с матерью определенными узами, но не привязаны к ней намертво.

Став взрослыми, мы начинаем по-новому строить отношения с матерями. Однако с некоторыми из них сделать это оказывается особенно трудно. Психолог Сьюзен Коэн и журналист Эдвард Коэн перечисляют 10 распространенных типов.

1. Самовлюбленная. Она мечтает видеть в дочери хорошенькую куколку, которая думала бы только о своей мамочке.
2. Контролирующая. На каждый случай у нее есть правило. И всякий раз она сообщает дочери, что та его не выполнила.
3. Зависимая от чужого мнения. Волнуется о том, что подумают соседи, — даже когда дочь давно выросла и уехала из города.
4. Соблазняющая. Всегда одета по моде, чересчур коротко, чересчур обтягивающе. Флиртует с любым мужчиной, который ей встретится, в том числе и с друзьями дочери.
5. Удушающая. Помогает, даже когда дети в этом не нуждаются.
6. Не различающая границ. Принимает успехи и неудачи своего ребенка очень близко, слишком близко к сердцу…
7. Критикующая. Упрекает во всем, что дочь (не) делает, а также в том, о чем она мечтает.
8. Закрывающая глаза. Думает, что все идет не так плохо, даже когда хуже уже некуда.
9. Всезнающая. Давно уже сделала все, что дочь надеялась когда-нибудь сделать, и гораздо лучше, чем она.
10. Обвиняющая. Всегда недовольна, но ждет, что дети положат жизнь на то, чтобы удовлетворить ее желания и мечты.

Текст:Анна ФатееваИсточник фотографий:Getty Images

Новое на сайте

«Муж сказал, что отношениям конец, и спросил, подала ли я на развод. Как перестать надеяться на его возвращение?»

Делать ли из «совы» «жаворонка» и еще 7 интересных вопросов и ответов о науке сна

Кризис 25 лет: что это и как его преодолеть

«Вытащите себя из рутины»: 4 способа устранить утечку энергии — попробуйте в жизни

«Не могу отстаивать свое мнение без слез»

«Муж дважды чуть не убил меня, но я боюсь разводиться. Вдруг он отнимет ребенка?»

Все возрасты мужской сексуальности

«Тебе пора лечиться!»: 16 фраз домашних насильников — проверьте ваши отношения

Почему у матерей и их дочерей часто бывают плохие отношения

Социолог Анна Шадрина с 2005 года изучает проблемы, с которыми сталкиваются современные женщины. Скоро в продаже появится ее новая книга «Дорогие дети: Сокращение рождаемости и рост «цены» материнства в XXI веке». «Афиша Daily» публикует фрагмент из книги об отношениях между мамами и их дочками.

Представляя свое исследование на лекциях и семинарах, я обнаружила, что тема «сложных отношений с мамой» является универсально острым предметом для дискуссий практически в любой аудитории. Рассказывая о своем семейном опыте в качестве введения в теорию материнства, я постоянно встречаю живой интерес и желание поддержать диалог. Как оказалось, мой случай весьма типичен и одновременно полезен для понимания того, как индивидуальные эмоции отражают общественную структуру.

В начале моего повествования я уже объясняла, что обратиться к изучению материнской теории меня, прежде всего, подтолкнуло намерение выяснить, почему мои отношения с мамой — самым близким и дорогим человеком — такие сложные и порой болезненные, одновременно и дающие прибежище, и ограничивающие выбор жизненных направлений. Здесь мне кажется важным сказать несколько слов о том контексте, в котором я выросла. Я была единственным ребенком в семье, мои родители прожили в браке более тридцати лет. Мой папа умер в 2005 году, мама сейчас на пенсии, живет одна. Если с мамой мы поддерживаем эмоционально тесную связь на протяжении всей моей жизни, то папа был «классическим» эмоционально отсутствующим отцом.

С мамой мы хотя и довольно редко, но переживаем острые конфликтные ситуации. Наши разногласия, как правило, касаются разницы в представлениях о том, что «хорошо» для меня. Обычно речь идет об избыточной, с моей точки зрения, заботе, которой мама стремится меня окружить. В некоторых случаях мамины соображения, продиктованные стремлением быть «хорошей матерью», противоречат моим взглядам на личное благо. Порой из страха перед тенью «неблагодарной дочери» я уступаю ей — наперекор собственным интересам. Осознавая свою зависимость от образа «хорошей дочери», я не могу не сочувствовать желанию мамы соответствовать стандарту «хорошей матери».

Проблема осложняется тем, что и у меня, и у мамы помимо требований к себе есть определенные ожидания в отношении друг друга, связанные с нашими семейными ролями. Эти требования с ожиданиями часто находятся в конфликте. Обижаясь на мамино желание видеть меня в ее терминах «безупречной», я не осознавала, что сама ожидала от нее отказа от собственного мировоззрения в пользу моего, только на том основании, что она — моя мать. Другими словами, для меня мама «хорошая», когда она попирает свои ценности, ориентируясь на мои интересы. Я «хорошая» для мамы, если разделяю ее мировоззрение. Таким образом «хорошая мама» моего воображения может не совпадать с «хорошей мамой» в воображении мамы. Иначе, быть «хорошими» друг для друга часто означает для нас предавать самих себя.

Собирая женские истории с 2005 года, я обнаружила, что мое беспокойство не уникально. Многие мои собеседницы упоминали чувства вины и обиды, сосуществующие в их дочерне-материнском опыте, вне зависимости от того, какую из семейных ролей они занимают. Ниже я приведу и проанализирую несколько цитат из интервью с участницами моего исследования.

Е., 40, журналистка, разведена, дочери 20 лет:

…когда несколько лет назад умерла моя мама, я ушла жить отдельно, оставив мужа и дочь вдвоем. Я всегда хотела жить одна, но не могла себе этого позволить, потому что должна была быть хорошей мамой и женой, и вообще хорошей. А после смерти мамы я поняла, что мне больше не для кого быть хорошей мамой. Мне вообще больше не надо быть мамой. Я знаю, что они оба справятся без меня. Дочка уже взрослая, и муж не ребенок…

Из многих интервью становится понятно, что эталон «хорошей дочери» определяет отношения женщины не только с матерью, но и с ее детьми. В данном фрагменте информантка говорит о том, что быть «хорошей дочерью» для нее означало выбирать стратегии, которые распознаются в ее семье как поведение «хорошей матери». Эта цитата представляется мне крайне важной с точки зрения работы социального механизма воспроизводства материнства, о котором писала Нэнси Чодороу («Воспроизводство материнства: психоанализ и социология пола». — Прим. ред.). В перспективе Чодороу семейная социализация в гендерно-сегрегированном обществе с раннего детства навязывает устойчивые роли и идентичности, определяющие направление жизненных траекторий.

В., 42, доцент, разведена, сыну 16 лет:

…мама постоянно звонит мне и спрашивает, ела ли я, тепло ли одета. Ее контролирующая забота меня раздражает. Ужас в том, что я полностью воспроизвожу это со своим сыном. Я все время думаю о том, где он, ел ли. Он, как и я, реагирует: «Мама, отстань!»

…когда мы развелись с мужем, я была в шоке. Оказалось, что он может выйти из обязанностей, а я нет. Я должна отвечать буквально за все. Если я хочу, чтобы ребенок общался с отцом, я должна это организовать, проявить инициативу…

Он может легко не учитывать расходов на содержание ребенка. Например, потратиться на отпуск, а на мою просьбу выделить деньги на одежду или учебу сыну сказать: «Денег нет». Мне так сказать некому. Мне просто нужно их иметь, иначе нам нечего будет есть. Я сначала планирую деньги «на ребенка», а потом, если останется, могу подумать про расходы на отпуск.

…инициатива рождения ребенка принадлежала бывшему мужу. Ужас в том, что мужчина может сказать: «Я хотел ребенка, но, когда он появился, я понял, что быть родителем — это «не мое». И такое «оправдание» сходит ему с рук! Я так сказать не могу. Я отвечаю за выживание, мне некуда деваться. Это чудовищно несправедливо. Сколько возможностей для саморазвития матери упускают, в то время как жизнь отцов может не меняться с появлением детей!

На мой взгляд, данный фрагмент весьма красноречиво отражает работу гендерного режима, создающего условия для возникновения драматической привязанности между матерью и «ее» ребенком. Гиперопеку, таким образом, можно понимать как аффект гиперответственности, которая общественным устройством возлагается на мать вне зависимости от ее желаний. Гиперопека и ее структурная причина — гиперответственность — также воспроизводятся из поколения в поколение. Интересно, что, переживая эксцесс материнской заботы как стратегию «плохой матери» в отношении себя, информантка повторяет ее со своим сыном в качестве стратегии «хорошей матери». Таким образом представления о приемлемых материнских практиках зависят от той семейной роли, с которой ее оценивают.

А., 40, социолог, замужем, сыну 4 года:

…я обвиняла маму за плохое ко мне отношение — и наказывала своего сына за это, как бы копируя ее. У нас с ней была долгая история любви и ненависти, поэтому я никогда не стремилась к собственному материнству. Но тут нежданно случилась семья — и в ней бабушка с дедушкой бредили внуком или внучкой, молча ждали с умоляющими глазами пару лет, а я их полюбила…

Парадоксальность ситуации, описанной участницей исследования, состоит в том, что быть «хорошей дочерью» «плохой» в ее воображении матери означает быть также «плохой матерью», то есть перенимать педагогические приемы, не соответствующие ее представлениям о приемлемых (из перспективы сегодняшнего дня) практиках заботы. Собеседница говорит о том, что к своему репродуктивному выбору она приходит через лояльность ценностям родителей мужа, в противовес тому мировоззрению, которое, как она считает, сложилось в результате ее взаимодействий с собственной матерью. Можно предположить, что материнство рассказчицы становится условием, при котором она может стать «хорошей приемной дочерью» своих «новых хороших родителей».

Т.

, 32, проект-менеджер:

…раньше я хотела детей. А сейчас нет. Я иногда завидую женщинам, которые «отстрелялись» в юности. Чем старше ты, тем страшнее решиться изменить свою жизнь раз и навсегда. Ребенок — это не мужчина. Его не выставишь за дверь, если он тебя утомил. Я думаю, что если забеременею, то сделаю аборт. Рожать буду потом. Специально для мамы…

Репродуктивные и родительские стратегии в опыте моих информанток оказываются тесно спаянными с семейными функциями, которые натурализируются как женские, передаются из поколения в поколение и регулируются под воздействием культурных идеалов «хорошей матери» и «хорошей дочери». Стандарты «хорошей матери» и «хорошей дочери» одновременно выступают и политическими категориями, вызывая сложные эмоциональные переживания.

Классик социологии эмоций Арли Рассел Хохшильд объясняет, что в гендерно-сегрегированном обществе социализация, возложенная на мать, разворачивается в целом по двум возможным сценариям. Мать либо передает ценности того порядка, в котором была воспитана сама, либо мотивирует детей (чаще дочерей, в связи с тем, что сыновьям обычно прививаются отдельные ориентиры) этому порядку сопротивляться. Нередко транслируя несправедливые в отношении женщин нормы, матери вынуждены выбирать между тем, чтобы быть «хорошими матерями» или «добрыми», что в данной парадигме не является тождественными категориями. Хохшильд показывает, что в обществах, функционирующих в интересах отдельных групп, более высокий статус для угнетенного класса становится доступным посредством угнетения менее защищенных в интересах угнетателей.

Так, например, в Китае до XX века существовала традиция женского бинтования ног. Маленьким девочкам из обеспеченных семей калечили кости ступней, чтобы прекратить их рост. Представления о красоте формировались популярной легендой о том, что маленькая ножка определяет форму вагины, увеличивая наслаждение сексуального партнера. Женщины с травмированными ногами не могли свободно ходить и выполнять физическую работу, но высоко ценились на брачном рынке как усовершенствованные инструменты блаженства. Китайские матери веками ломали ноги своим дочерям, подчиняясь действовавшему порядку. В патриархатной системе, где правят мужские интересы и нет условий для женской солидарности, чтобы совместно противостоять несправедливости, старшие женщины зарабатывали привилегии, реализуя одобряемое поведение, прикрывая бесчинства риторикой традиций. В этой ситуации «хорошая мать» — та, которая калечит свою дочь, мать, щадящая свое дитя, считается «плохой».

В свою очередь, идентичность «хорошей» дочери всегда связана с интернализацией материнских установок. Но в наше время новый экономический порядок запрашивает формирование индивидуалистских ценностей. Идеология индивидуализации, ставшей результатом «второго модерна», часто конфликтует с коллективистской моралью, с точки зрения которой поиск способов частной реализации может пониматься как обесценивание предшествующего опыта или «неуважение» групповых интересов.

Эмоциональные переживания, сопровождающие ценностные конфликты, в этой перспективе служат механизмом регулирования лояльности семье или другому коллективу. Иначе говоря, «неспокойная совесть» выступает здесь индикатором нарушения условий групповой принадлежности — «в нашей семье так не поступают». С другой стороны, «следование традициям» может сопровождаться переживанием утраты верности себе. Таким образом, эмоции — в данном случае в отношениях с матерью как с агентом или контрагентом действующего порядка — отражают не только различные групповые ценности, но и борьбу за властную позицию, с которой провозглашаются мировоззренческие идеи.

«Новое литературное обозрение», Москва, 2017

расскажите друзьям

теги

психологияАнна Шадринаматеринствокак житьконфликты

5 признаков отношений между матерью и дочерью, которые стали токсичными жизни этого взрослого ребенка, обвиняя меня в пособничестве и подстрекательстве к отчуждению, потому что моя работа «винит» матерей. Это, конечно, неправда; хотя я считаю, что отчуждение должно быть рассмотрено после того, как все остальные попытки установить границы с жестоким родителем терпят неудачу, я не считаю это «решением» в каком-либо смысле. Я также верю в то, что родители должны нести ответственность за то, как они обращаются со своими детьми: это не то же самое, что «винить».

Но это правда, что слово «токсичный» используется с той же частотой, что и слово «нарцисс» — это общее слово используется настолько часто, что может потерять свое значение, — так что определенно стоит изучить разницу между «напряжением» в отношения и то, что на самом деле является оскорбительным, разрушительным или «токсичным».

Что такое «напряжение»?

Давайте начнем с очевидного: хорошее материнство — это тяжелая работа, особенно трудная, потому что лучшие навыки со временем меняются. Те самые навыки, которые позволяют вам хорошо заботиться о своем ребенке, когда он мал, — ваша способность навести порядок в хаосе, загнать ребенка или детей в ожидающий автомобиль, ваша собственная потребность в порядке и контроле — на самом деле может не сослужить вам хорошую службу, когда вы заботитесь о малолетнем подростке, которому нужно расправить крылья, а не хотите услышать ваш план, но чтобы вы слушали ее. В долгосрочной перспективе хорошее материнство требует не только терпения, но и гибкости и способности измениться, когда вам нужно. Для некоторых из нас это будет проблемой, требующей бдительности. и сознательное усилие

Личность тоже имеет значение — то, что эксперты называют «хорошей подгонкой», — и нет никаких сомнений в том, что быть хорошей матерью легче, когда эта «подгонка» присутствует. Я всегда привожу пример матери, которая нуждается в тишине и спокойствии и легко выходит из себя из-за проблем, и ее первенец тоже такой же; это облегчает внимательное и настроенное воспитание. Но если ее второй ребенок буйный, исследователь и всегда выходит за пределы эмоциональной оболочки, воспитание этого ребенка может быть труднее и может создать напряженность между матерью и ребенком. На мать ложится задача научиться продуктивно справляться с этим напряжением и регулировать свои эмоции, чтобы она могла выполнять работу, помогая дочери саморегулироваться. Это может быть, по общему признанию, трудным и требует сознательного осознания.

Стадии взросления, созревшие для напряженности

Как известно экспертам, в дуге развития ребенка и в отношениях матери и дочери есть предсказуемые моменты, которые могут иметь больший потенциал для напряженности. Вообще говоря, это часто время, когда дочь заявляет о своей независимости, начинает примерять представления о том, кто она такая по размеру, и, да, может сопротивляться как вашим ожиданиям, так и вашему видению ее. Как правило, эти этапы включают в себя детский возраст, предподростковый и подростковый возраст, а также юношеский и пожилой взрослый возраст, но они могут произойти в любое время.

Эксперт по вопросам семейных отношений Джон Готтман отметил, что важно не то, расходятся ли мнения или спорят пары, поскольку они все спорят, а то, как они спорят; то же самое можно сказать и о напряженности между матерями и дочерьми. Дело не в том, возникает ли напряжение, а в том, как оно управляется.

По мере того, как дочери взрослеют, области напряжения могут увеличиваться, поскольку они делают выбор, с которым их матери могут не согласиться. (Мы не говорим о саморазрушительном или опасном выборе, что является другим вопросом; это выбор, который может противоречить мечтам и желаниям матери в отношении ее ребенка или ее собственной негибкости в отношении того, что «правильно». )

Влияние стиля воспитания на

То, как мать подходит к задаче воспитания — ее стиль воспитания — напрямую влияет на то, переносится ли напряжение, разрешается или обостряется. Некоторые стили гарантируют постройку военной комнаты.

Как было сформулировано Дайаной Баумринд и расширено Элеонорой Э. Макоби и Джоном А. Мартином, существует четыре различных стиля воспитания. Мы начнем с того, что дает наилучшие результаты: авторитетное воспитание. Эта мать возлагает разумные ожидания на поведение своей дочери, доброжелательна и отзывчива и использует аргументацию, а не принуждение или наказание, чтобы направлять поведение своего ребенка. Хотя дочь чувствует поддержку, ей, тем не менее, разрешается совершать ошибки, не опасаясь обвинения или стыда. Открытый стиль общения этого родителя — наряду с умением слушать — позволяет обсудить области напряженности и снять эскалацию.

На противоположном конце находится снисходительный или снисходительный стиль: эти матери не навязывают правила, мало требуют от своих дочерей и не сопротивляются, поэтому напряженность никогда не снимается. Хотя это могло бы звучать идиллически, если бы у вас была контролирующая или гиперкритичная мать, дети на самом деле нуждаются в материнском руководстве, целях и здоровой критике. Проблема здесь в том, что ребенок может чувствовать напряжение, потому что ему нужен и хочет родитель, а не подруга или чирлидер, но нет никакого способа получить его. Ее эмоциональные потребности остаются неудовлетворенными, и да, это вредно и даже токсично.

Еще есть стиль «моя дорога или дорога», который называется авторитарным: все делается под контролем и не терпит никаких дискуссий. У этой матери есть свое мнение о том, кем должна быть ее дочь и как она должна себя вести, и есть правила и положения, которым нужно следовать, потому что только один человек отвечает. Дочери, воспитанные таким образом, могут в конечном итоге стать послушными и часто успешными и опытными, если они совершенно не понимают, кто они на самом деле, и рискуют проявить агрессию или контролировать себя. Поскольку авторитарный стиль предполагает власть и контроль, напряженность недопустима, и этому родителю нетрудно начать словесно оскорблять, если ребенок бунтует или сопротивляется; есть доступный скат к повреждению и токсичности.

И, наконец, мы переходим на настоящую ядовитую территорию с пренебрежительным или отвергающим стилем. Напряжение связано с отсутствием связи и потребностью ребенка в ней; этот стиль может быть как вредным для ребенка, так и токсичным.

Когда напряжение становится токсичным: 5 поведенческих признаков

Поскольку я не психолог и не терапевт, эти общие признаки взяты из исследований и интервью для моих книг, особенно Дочерний детокс: восстановление после нелюбящей матери и возвращение к жизни . Этот список, конечно, не исчерпывающий.

1. Контроль и наказание как реакция на напряжение. Это может начаться в подростковом возрасте, когда мать реагирует на несогласие, закрывая дочь. Нижняя линия? «Думай иначе или действуй так, как я не предписываю, и ты проведешь свою жизнь в своей комнате». Это может продолжаться и у взрослого, хотя и в другой форме.

2. Отсутствие компромисса (и наличие жесткой линии). Ваша мать отказывается слушать, почему вы принимаете решение или выбор, который вы делаете во взрослом возрасте, высмеивается. Вас либо замуровывают, либо принижают, либо говорят, что выбор глупый.

3. Действия и выбор представляются как свидетельство недостатков характера. Напряжение нарастает, поскольку мать занимает позицию, согласно которой решение или действие основаны на порочной природе дочери; сообщение не только пренебрежительно, но и лишает дочь всякого чувства свободы воли. Таким образом будут обостряться родители с авторитарным стилем, а также те, кто видит в своих детях продолжение самих себя.

4. Несогласие обозначается как «неуважение». Культурные нормы используются в качестве силового щита, поскольку мать занимает позицию, согласно которой допущение несогласия является нарушением заповеди, которая говорит вам «почитать» своих родителей. Это форма перекладыванием вины, и в этом сценарии ваша мать становится жертвой Ничто не может быть дальше от истины.0003

5. Мать требует согласия или угрожает остракизмом. Возможно, последняя остановка на дороге «мой путь или шоссе», этот превентивный удар со стороны матери должен решить проблему, но, увы, может закончиться отчуждением, инициированным взрослой дочерью.

Copyright © Peg Streep 2022.

Изображение в Facebook: fizkes/Shutterstock

5 причин конфликта между матерью и дочерью

конфликты, которые возникают между вами и вашей дочерью. Однако эти аргументы, как правило, не вызывают смеха, и они могут даже нанести необратимый ущерб отношениям между матерью и дочерью, если их не распознать и не исправить.

Итак, если вы все время ссоритесь со своей дочерью (или мамой), подумайте, какой из этих пяти распространенных конфликтов между матерью и дочерью может быть корнем ваших проблем.

СВЯЗАННЫЕ: Как противостоять своей матери, не проявляя к ней неуважения Тем не менее, многие мамы впадают в стереотипы, когда они планируют все для своих детей, иногда до такой степени, что они становятся контролирующими родителями. В то время как большинство мам делают это, потому что они искренне верят, что это в интересах их дочери, Пег Стрип из Psychology Today отмечает, что это посылает дочери сообщение о том, что она неадекватна и беспомощна.

В конце концов, почти все дочери хотят вырваться из этого и обрести независимость, а это означает, что мамы, которые планируют все, от одежды до внеклассных занятий для своих дочерей, могут столкнуться с множеством конфликтов. Это становится борьбой за власть, и если с ней не справиться эффективно, это может привести к конфликтам на всю жизнь по поводу всего, что связано с планированием и контролем.

4 Отказ в потребностях

К сожалению, мы живем в обществе, которое часто заставляет женщин замолчать и не удовлетворяет их потребности. Когда эта социальная конструкция распространяется на домохозяйства, Розке Хасселдин из Counseling Today говорит, что это создает почву для конфликтов между матерью и дочерью. Поскольку и мать, и дочь чувствуют себя невидимыми и неслышимыми, возникает динамика «или-или». Другими словами, поскольку мамы и дочери чувствуют, что их эмоциональные потребности не удовлетворяются, они полны решимости бороться за внимание и поддержку, в которых они нуждаются — даже если это происходит за счет других.

Эта вера в то, что потребности матери и дочери не могут быть удовлетворены одновременно, также может подготовить почву для других сражений. Эта динамика может заставить матерей прибегнуть к эмоциональной манипуляции или заставить дочерей почувствовать, что им нужно читать мысли, чтобы сделать своих матерей счастливыми. В конце концов, все это приводит только к еще большему конфликту.

3 Чрезмерное общение

Фото Andrea Piacquadio из Pexels

В отличие от отношений с сыновьями, которые предполагают более совместную деятельность, отношения между матерью и дочерью обычно предполагают много разговоров, потому что женщины по своей природе более разговорчивы. Из-за этого отношения между матерью и дочерью в конечном итоге неизбежно сталкиваются с конфликтами, часто из-за чрезмерного общения или обилия словесных выражений. Другими словами, и мамы, и дочери говорят вещи, которые в конечном итоге оскорбляют друг друга, потому что они слишком много болтают.

Тем не менее, эксперты VeryWell Family говорят, что этой проблемы можно легко избежать, если мамы и дочери будут время от времени заниматься вместе, чтобы по-разному развивать свою связь. Хотя это не всегда позволяет полностью избежать конфликтов, это может помочь и маме, и дочери отвлечься, если во время их совместного времяпрепровождения возникнет трудный разговор.

2 Enmeshment

Авторы и права: iStock

По словам Маргариты Тартаковски из PsychCentral, иногда дочерям бывает трудно развивать свою собственную индивидуальность из-за характера большинства отношений между матерью и дочерью. На самом деле, многие отношения между матерью и дочерью включают в себя запутанность, когда мать живет через свою дочь. Как и в других видах борьбы за власть, запутанные отношения матери и дочери могут включать множество конфликтов, потому что дочери хотят вырваться на свободу, но мамы опасаются, что они потеряют себя, если их дочери создадут свою собственную самостоятельную идентичность.

В таких случаях матерям и дочерям необходимо научиться разделять себя здоровым и уравновешенным образом. Хотя ни одному из них не нужно полностью отрезать себя от другого, и мамам, и дочерям необходимо найти здоровый баланс.