Что такое бодишейминг и как он влияет на самооценку

Десять девушек с разными фигурами делятся воспоминаниями о том, как знакомые и посторонние люди комментировали их внешность, и объясняют, как бодишейминг повлиял на их самооценку.

Софья, 23 года

Я училась в театральном институте, и однажды, после экзамена по танцу, педагог при всех обратился ко мне: «Посмотри на себя, ты антиженственна, твое некрасивое тело никого не заинтересует. Это я тебе как педагог и как мужчина говорю». Мне было девятнадцать лет, я обливалась слезами и слушала его, потому что он был для меня авторитетом. Я не могла допустить и мысли, что он не прав. Однокурсники и мой парень, которые были в аудитории в этот момент, не заступились за меня.

Моя самая близкая подруга, вечно сидящая на диетах фанатка «героинового шика», часто говорит, что мне нужно поправиться. Мама ежедневно донимает телефонными звонками: «Ты ела?! А что ты ела? А ну перечисли!» Все мои родственники до сих пор видят во мне того ребенка, которого трудно было накормить, они считают, что я и по сей день ничего не ем. Иногда сверстницы спрашивают, на какой диете я сижу. А я всегда с гордостью отвечаю, что моя фигура — дар природы. Еще и кручусь перед ними. Это своего рода компенсация за годы унижений в школе.

Я чувствую себя худой. Я знаю, что я худая. Я знаю, что меня невозможно назвать даже стройной. Но к двадцати трем годам я научилась извлекать из этого одни плюсы: другие девушки изнуряют себя диетами и часами в спортзале, чтобы иметь такую фигуру, а я могу есть, что хочу, и не заниматься спортом. Пару лет назад я перестала прятать свое тело в вещах свободного кроя и большого размера. Пусть кто-то хочет меня накормить, пусть кто-то думает, что я совсем ничего не ем, — мне плевать. Мне комфортно. У меня никогда не было другого тела и уже не будет, так что мне ничего не остается, кроме как полюбить себя.

Мария, 23 года

Когда мне было двенадцать, мама сказала, что из-за моей фигуры мальчики будут воспринимать меня как «страшную подружку главной героини», на которой можно потренироваться в ухаживаниях. Еще помню, как в лагере мальчишки пели дразнилку про «105 килограмм целлюлита». Правда, тогда они пели ее всем девочкам, у которых уже появились хоть какие-то формы. Сейчас я встречаю по отношению к себе или девушкам с похожими фигурами слово «пышка», «пышечка». Стройная девушка может быть милой, горячей, трогательной или, например, загадочной, а полная девушка — пышечка и все тут.

Мне всегда было очень комфортно в своем теле, я нравилась себе. Другое дело, что окружающие относились ко мне иначе, и это отношение влияло на мою жизнь. К примеру, мой отец слишком отождествляет меня с собой и думает, что если он недостаточно двигается, то и я тоже. Он сильно полнее меня, и меня раздражает, что он раз за разом подчеркивает, что «мы одной комплекции». Да, моя фигура досталась мне по наследству от родственников с его стороны, но наш образ жизни отличается разительно.

Классу к седьмому я поняла, что, чем меньше ты общаешься с людьми, которые говорят неприятные вещи, тем лучше ты себя чувствуешь. Когда стали появляться первые внешкольные друзья, я узнала, что за пределами детских коллективов твой рост и фигура не влияют на то, насколько тебе рады в компании. Моим новым знакомым и первым любовям было важнее, какой я собеседник. Это сильно подняло мою самооценку, дало универсальный щит. Тогда началось принятие через протест: «Вам не нравится, как я выгляжу? Выкусите!»

Сейчас принять себя мне помогает любовное отношение к окружающим: если большинство людей вокруг кажутся красивыми, необычными, интересными, то рано или поздно понимаешь, что ты тоже часть этого бесконечного разнообразия. Есть ролевые модели, есть просто много сайтов и блогов с красивыми и очень довольными собой девушками самых разных размеров. Найти то, в чем именно тебе будет комфортно, очень важно для восприятия себя.

Анастасия, 25 лет

У меня ДЦП, одна из причин которого — высокая концентрация токсичного вещества билирубина. Мои мышцы постоянно напряжены, билирубин сжигает очень много белка и жирных кислот, не давая нарастить мышечную массу или располнеть. Мне хочется быть мягкой, плавной, взрослой, но из-за моей худобы я выгляжу на семнадцать лет. После родов я похудела еще сильнее, часто люди не верят, что у меня есть ребенок, и думают, что я его старшая сестра. С мужем тоже бывают конфузы: меня могут принять за его дочь. Это все смешно до какого-то момента, а потом начинается борьба за вес, которую я и веду.

Моя мама не любила готовить и постоянно худела, это было ее идеей фикс. Она «худела» и меня, «худеет» и своих внучек. Я настолько привыкла глушить голод, что приучилась не испытывать его, потому что он для меня постыден. Сейчас, когда я взрослая, мне дико осознавать, как могут страдать дети от диет мамы. У ребенка период интенсивного роста, ему нужно хорошо питаться — а как выпросить еду, которую никто не приготовил?

Несмотря на инвалидность, я стала первой в России моделью с ДЦП. В восемнадцать лет я втайне от родных зарегистрировалась на сайтах агентств, выложила свои фотографии и стала ходить на кастинги наравне с обычными моделями, не упоминая об инвалидности. Но на съемках все, конечно, становилось очевидно. Кто-то говорил: «Зачем вы сюда пришли? Вы тратите наше время!» А кто-то восклицал: «Ой, круто!» Сейчас я работаю на Mercedes-Benz Fashion Week Russia. Я нашла место для своей хрупкости, превратив недостаток в силу.

Наташа, 36 лет

«Корова, кобыла, толстуха! Ты страшная, тебе никогда не выйти замуж», — я слышала это с самого детства. Будучи полной девочкой, я к тому же носила очки: у меня косоглазие. Мне все время давали понять, то взрослые, то дети, что я не гожусь для чего-то важного, что делали все остальные: «Ну нет, Наташа не сможет пройти по этой тонкой доске, лучше ты, Саша; ну нет, Наташа плохо видит, поэтому это сделает Вася».

В нашей семье нет худых, но мама (тоже немаленькая дама) всегда относилась к моей фигуре особенно обреченно. Если по ее мнению я съедала слишком много шоколада или набирала пару килограмм, она никогда не молчала. Помню, она пугала меня тем, что я стану настолько толстой, что не смогу ходить, и ей придется возить меня на тележке.

Совсем недавно я перестала есть себя изнутри за то, что я не худая, за то, что мои формы более круглые и выдающиеся, чем у большинства женщин вокруг. Но мне до сих пор тяжело надевать облегающие наряды, я ношу мешковатые платья, туфли на низком каблуке. Правда, я похудела — килограмм на двадцать за год. И сняла наконец очки. Перестала прятаться от жизни. Вышла наружу, готовая взаимодействовать с миром. И пусть он будет говорить мне, что я не соответствую канонам красоты, — теперь я знаю, что и полные женщины могут быть грациозными, милыми, в них можно и нужно влюбляться. Потому что способность к любви совсем не зависит от жировой прослойки.

Забава, 18 лет

«Жирная корова, плоскодонка, доска, безгрудая, бабомужик, рахит, селедка, глиста», — мне давали самые разные прозвища. В итоге я заболела анорексией. Помню, однажды мы сидели в компании друзей, и с нами была малознакомая мне девушка. Кто-то пошутил на тему моей худобы, она встрепенулась и начала агрессивно расспрашивать: «Это ты анорексичка?! Но ты не похожа на анорексичку, ты недостаточно худая! Ты явно не анорексичка!» Я постаралась замять разговор и не тратить на это силы и время, но в памяти это отложилось как одно из самых раздражающих воспоминаний. Было дико обидно, что кто-то считает себя вправе судить меня, опираясь только на свои визуальные наблюдения, убеждения и комплексы.

Принять себя было невероятно сложной задачей. Пришлось пройти многогранный голод и компульсивные переедания, часы с двумя пальцами в глотке и сумасшедшие методы типа горчичных ванн и уксуса как пищевой добавки. В конечном итоге оказалось, что, для того чтобы принять себя, мне нужно было принятие меня близкими людьми.

Сейчас я отношусь к своему телу с долей отчужденности, будто оно и не мое вовсе. Наверное, это не удивительно, учитывая, сколько ненависти я направляла на свой внешний вид в старшей школе. Но повзрослев и столкнувшись с искренним восхищением со стороны самых близких, я намного спокойнее переживаю самоуничижительные мысли при помощи поддержки, любви и заботы.

Мойра, 19 лет

Окружающие называют меня жирной, толстой. Я часто слышу это от старшекурсников в университете. Остается только удивляться: неужели эти люди думают, что открыли мне глаза? Одна знакомая, увидев меня летом в шортах, спросила: «Как ты можешь носить шорты?!» А другая о моем оптимизме отозвалась: «Как хорошо, что ты такая веселая и умеешь посмеяться, ведь для таких, как ты, это очень важно». Часто слышу, как молодые люди обсуждают мою «огромную задницу». Недавно два подростка, идущие мне навстречу, сказали, что «если бы поделить ее пополам, то она была бы норм».

В 11-м классе мы проходили обязательную диспансеризацию. Как только врач-эндокринолог увидела меня, тут же начала уверять, что у меня диабет и вообще нарушено все, что только может быть нарушено у толстых людей. Когда я вернулась к ней через некоторое время, у нее глаза полезли на лоб: анализы были в норме. Тем не менее она выписала лекарства от замедленного обмена веществ, которые должны были преобразить мою фигуру. От этих таблеток у меня испортились ногти и начались частые приступы рвоты. Я не могла есть почти никакую еду, и вскоре мне понадобилась операция. Я провела всю весну и собственный выпускной в больнице и сбросила десять килограмм. Когда я вышла, люди говорили мне, как сильно я похорошела. А мне хотелось кричать от обиды, потому что я не «похорошела», а мучилась и страдала, думая, что умру.

Мне потребовалось два с половиной года, чтобы пройти путь от «все плохо, поскорее бы все закончилось» до «я принимаю себя, я счастлива, все хорошо». Я исключила из своего круга общения людей, которые причиняли мне боль. Я завела инстаграм, и большим шагом для меня стали фото в полный рост, которых до этого я стеснялась.

Саша, 34 года

«Ребенок в таком возрасте не может столько весить, это дистрофия, уродство», — говорили про меня врачи. Они и сделали самый большой вклад в отторжение мной собственного тела. Они винили меня и мою маму. «Ты плохо ешь, вы ее плохо кормите!» Но что мы могли сделать? Я регулярно питалась, ходила на танцы и физкультуру. Когда наступил переходный возраст, вообще начала есть, как не в себя: растущий организм требовал.

От окружающих всегда были не в меру прямые вопросы: «Девочка, а сколько тебе лет? А почему ты такая маленькая?» Что ответить на второй вопрос? Я не знала, правда. Да и сейчас не знаю. Все, что можно было проверить в плане здоровья, я проверила. Анализы в норме. При этом набрать вес я физически не могу. Стоит один раз не поужинать, как вес резко падает. Сейчас я вешу в среднем 38–40 кг.

Фабричной одежды моего размера попросту не существует. Для людей плюс сайз есть специальные магазины, группы в соцсетях, социальная реклама. Худышки же оказываются отвергнуты и традиционным обществом, и движением бодипозитива. На примере таких, как я, юным девочкам рассказывают об ужасах диет и анорексии. Сталкиваясь с отвержением в обществе, я особенно ценю поддержку близких людей, которые не пытаются меня переделать, откормить, а принимают мое нестандартное тело таким, какое оно есть. И даже считают красивым. Эта поддержка дает мне силы. Хотя до принятия себя еще ой как далеко.

Настя, 28 лет

«Толстая, жирная» — меня дразнили вполне стандартно, других обзывательств не помню. В детстве я осознавала свою склонность к полноте как само собой разумеющееся. В подростковом возрасте были неактивные попытки заниматься спортом, которые из-за моей замкнутости не увенчались успехом.

Когда я устроилась на свою первую работу, я столкнулась с недружелюбием и нездоровым вниманием к своей фигуре. Коллеги обсуждали во время обеда, как и что я ем, смеялись. Потом начальница решила, что мне срочно нужно худеть, и стала заваливать советами, чем питаться и даже как одеваться. Могла подойти и сказать про мою одежду: «Ну, это старой бабушки букет!» Все это продолжалось полгода и закончилось тем, что начальница сама поправилась, став одной со мной весовой категории, и ее советы сошли на нет.

В данный момент я вполне лояльна к своей фигуре. Не могу сказать, что она меня устраивает, но я отдаю себе отчет, что здоровая коррекция веса не достигается сиюминутно и требует большого труда.

Юля, 26 лет

«Жируха, свинья, корова. Че, места мало?»

Когда мне было семь, я вместе с мамой пришла поступать в секцию по гимнастике. После занятия должны были назвать фамилии поступивших. И вот мою фамилию при всех называют и я слышу: «Мы не берем тебя из-за веса, похудеешь — приходи». Было ужасно стыдно. А дома мама очень долго ругала меня за то, что зря потратилась на форму.

Когда мне было пятнадцать, мама, сама не маленькая женщина, постоянно подкалывала меня по поводу веса. Наверное, хотела подстегнуть к похудению. Но это ни с кем не работает. Как-то мы отдыхали вместе с ней и родственниками на пляже, и вдруг они вместе с тетей принялись обсуждать мою фигуру, какими порциями я ем, говорить, что мой купальник больше, чем их, — хотя это было не так. Что меня такую никто не возьмет замуж. От обиды я убежала в дом, но за ужином все продолжилось. В конце концов мама открыла холодильник, схватила почти все его содержимое, вывалила мне под футболку и полила сверху подсолнечным маслом. Добавив в конце: «Не мало?» Тогда я впервые ушла из дома.

Линда, 25 лет

Подруга: «Ты никого не соблазнишь, если не будешь носить лифчик». Парень, который мне нравился: «У тебя фигура анорексички. Я видел их, когда лежал в больнице, для них была выделена отдельная палата. Ты выглядишь точь-в-точь как они». Он же: «Ты должна поправиться килограммов на десять, чтобы я тебя захотел». Друг: «Тебе бы немного округлиться». Однокурсница: «Ты же понимаешь, что у тебя нездоровый вес?»

Мой вес всегда был ниже возрастной нормы. Иногда мое угловатое, нескладное, неловкое тело казалось мне нелепой ошибкой. Знакомые, однокурсники и даже посторонние люди в метро считали своим долгом сообщить мне, что я худая — ведь очевидно же, что этого факта я о себе не знаю — и поэтому мне будет сложно найти себе парня. Ведь парни «не бросаются на кости». Непрекращающаяся критика растоптала мою самооценку в пыль.

Когда мне исполнилось двадцать два, я начала прием оральных контрацептивов. Под их влиянием моя фигура изменилась, я заметно округлилась, сохранив при этом талию. Таким образом мне удалось побывать по обе стороны социальной оценки. Я была объектом как несправедливого и жестокого, так и предвзятого и плотоядного отношения. В двадцать пять я чувствую себя куда более гармонично, чем в восемнадцать, но самооценка вряд ли станет здоровой. Я могу выслушать море искренних комплиментов, но чье-то одно дурацкое некорректное замечание — и карточный домик уверенности уже лежит на полу.

Я не знаю рецепта, который помог бы полюбить себя за одну ночь. Этот путь длиннее, чем кругосветное путешествие, и сложнее, чем ядерное разоружение. Самые деструктивные оскорбления я слышала от женщин. Любите своих подруг и относитесь к ним бережно. Поддерживайте друг друга. Самые трогательные комплименты в моей жизни — тоже от женщин.

»Картинки с выставки”

Портреты Ренессанса

Александр Генис: Накануне Валентинова дня кажется особенно уместным навестить идеальных мужчин и женщин, или, пользуясь другими, возвращающими нас к исходным понятиям словами – леди и джентльменов. Это можно сделать в »Метрополитен», где музей элегантно открыл 2012 год щедрой выставкой ренессансного портрета, которая позволяет не только побывать в другом времени, но и подружиться с ним.
ХV век – один из самых удачных в истории. Даже война в эту просвещенную эпоху напоминала шахматы и ограничивалась маневрами. Победа в сражении определялась занятым полем боя, а не числом убитых. В результате потери стали такой редкостью, что Макиавелли жестоко высмеивал земляков за то, что в сражении у них погиб всего один солдат, свалившийся пьяным с мула. ХVI век послушал Макиавелли, и с тех пор война вновь стала безыскусной и бесчеловечной, но выставка в »Метрополитен» разумно ограничилась ХV столетием.
Искусство, однако, не может открыть секрет успешной политики, но позволяет познакомиться с людьми, которые ее делали. С этой точки зрения самый наглядный экспонат выставки – посмертная маска Лоренцо Великолепного. Мятое лицо, сложная, асимметричная архитектура костей, яркая, острая внешность характерного актера, который мог бы играть любую роль в театре Шекспира, но предпочитал флорентийскую сцену. Такими же, судя по портретам, были его земляки и современники. Художники писали их в профиль, как на монетах, медалях и рельефах.
Флорентийские художники часто начинали ювелирами, а их живопись шла от скульптуры. Если в сыром мареве Венеции мастера растворяли абрис в цветном воздухе, то в сухой и трезвой Тоскане сохранилась черта, будто вырезающая камею. Открыв перспективу, флорентийцы мыслили, как нынешний Голливуд — в 3D. Поэтому бюсты их знатных горожан можно и нужно обходить кругом, попутно поражаясь искусным мелочам — швам, кружевам, завиткам и кудрям. Только пропитавшись купеческой роскошью, мы решаемся посмотреть им в лицо — сами они, глядя поверх голов, на нас, конечно, не смотрят. Нос крутым углом, костлявые, как у щуки, лица тонкой лепки и ажурной выделки. Кожа льнет к черепу, словно шелк к стулу. Сжатые челюсти, твердый, но живой взгляд. Они знают себе цену, спокойны при любом раскладе, умеют не только считать деньги, но и слушать Данте, которого за общественный счет каждый день читали на площади у Синьории. Стоя среди каменных людей Ренессанса, поневоле распрямляешь плечи, вытаскиваешь руки из карманов и чувствуешь стертость нашего века, рассчитанного на массовое производство.

Женщины Ренессанса были совсем не похожи на его мужчин. Еще и потому, что портреты писали с девочек, чтобы выдать замуж. Женщина была социальным лифтом, рычагом престижа, дорогой к богатству и знатности. Брачный торг обнажал и укреплял фамильные связи, превращая Апеннинский полуостров в грибницу знати. В безмерно сложной, но всем понятной матримониальной системе дама считалась плодом и вкладом. Поэтому, чтобы ни писал Боккаччо, девиц стерегли, как в гареме. В прогрессивных семьях им еще разрешалось беседовать с женихом в углу, но никогда наедине.
По-восточному спрятанная от чужого взгляда, женщина брала реванш в написанных по-западному портретах — и опять скульптурных. Мраморные бюсты определяют позу и демонстрируют осанку. Выровняв затылок и плечи, модели выдают муштру домашнего воспитания. Так, не естественно, но грациозно, без усилий, стоят аристократки Пушкина и балерины Дега.
Все девушки на портретах – девочки на выданье. Безгрудые Лолиты с еще пухлыми щеками, они даже не красивы, скорей – здоровы, что, собственно, и требовалось показать претенденту, рассчитывающему на наследников.
»Если муж – голова, — говорила моя мама, — то жена – это шея», и она действительно главная. Изгиб шеи определяет благородную стать. Голову держит не колонна, как у средневековых статуй, а стебель. Стройный и сильный он представляет лицо полуоткрытым бутоном, обещающим семейное счастье. (Даже Джульетте, если бы она, как все остальные, слушалась родителей).
Замужество меняло роль женщин, в том числе и на портретах. В юности они раскрывали себя, в зрелости скрывали то, что придавало их красоте печаль и мудрость.
Одну такую мы знаем лучше всего, потому что Симонетту Веспуччи любила Флоренция. Ее рисовали все, кто решался, Ботичелли еще и благоговел. Не осмеливаясь с ней заговорить, он поклонялся издалека и писал с нее мадонн, Весну и Венеру. На выставке вокруг ее портрета многолюдно, но тихо. В музее принято говорить шепотом, но тут лучше молчать, как в храме. Это – не портрет, а икона, но другой – более языческой – религии.
В сущности, Ботичелли написал Природу. А как еще изобразить ее всю и сразу? Таблицей Менделеева? Зигзагом молнии? Зеленым (не путать с исламом) флагом экологов?
Не мать и не жена, природа по Ботичелли — нежная плоть Земли. Ее волосы – колосья, прическа – урожай, взгляд – осень, наряд – зима, лицо – тихая грусть, а вся фигура – аллегория задумчивой меланхолии, разлитой в печальных садах романтиков.
В красавицах Ботичелли есть странная, почти мальчишеская угловатость, которой нет у Рафаэля. И, конечно, в их зыбких телах нет того праздника материи, которым угощает зрителя Рубенс. Нет тут и всепоглощающей страсти, которая превращала в фетиш натурщиц Пикассо. У Ботичелли женщина недоступна, как привидение. Она не от мира сего, потому что она и есть мир, и этого хватает, чтобы полюбить обоих.

Модест Мусоргский
Возрождение в музыке

Наше путешествие по Ренессансу мы продолжим вместе с Соломоном Волковым. Соломон, мне пришло в голову, что наша задача облегчается тем, что рубрика наша называется »Картинки с выставки» и музыкальная заставка к этой рубрике — из произведения Мусоргского, которое описывает картины. Насколько Мусогрскому удалось описать картины? Похоже?

Соломон Волков: Если бы не Мусоргский и его гениальный цикл »Картинки с выставки», никто о его приятеле — художнике Гартмане — наверное, не вспоминал бы, а именно выставка Гартмана, архитектора по профессии, и сподобила Мусоргского на свой цикл, который, конечно, гартмановские рисуночки превосходит во много раз по художественной силе и выразительности. У него такие наброски архитектора. Архитекторы, особенно успешные, очень любят выставлять свои эскизы, но очень редко эти эскизы производят впечатление самостоятельного вклада в культуру. Также произошло и в этом случае и, конечно, о Гартмане никто бы никогда не вспомнил, если бы не Мусоргский, который создал из своих »Картинок» вечный облик и России, и Запада, и русского взгляда на Запад, и взгляда на русскую историю — там все можно найти. И не зря это произведение привлекло внимание такого мастера французской музыки как Равель, который оркестровал его и в оркестровой версии, как мы знаем, этот опус Мусоргского тоже завоевал огромную популярность.

Александр Генис: Но сам по себе жанр музыкального описания живописи существовал и до этого?

Соломон Волков: Разумеется. И к числу пионеров в этой области мы можем отнести Франца Листа, человека, который вообще стоит у истоков того, что мы понимаем теперь под программной музыкой.

Александр Генис: То есть, музыка с сюжетом?

Франц Лист

Соломон Волков: Лист первый ввел такую описательную музыку, вывел ее на музыкальную сцену, дал ей полную легитимность, которую она с тех пор много раз утрачивала и опять возвращалась к этой описательности. Лично я — сторонник описательной музыки, я не считаю ее ущербной или второстепенной, как очень многие теоретики и очень многие снобы продолжают думать и сегодня, более того, я сторонник поисков программы даже в, так называемой , »чистой» музыке, а уж что здесь говорить о специфически музыке описательной. Так вот Лист, среди многих своих программных симфонических поэм и других опусов в этом плане, создал три тетради, или три тома фортепьянных пьес под общим названием »Годы странствий».

Александр Генис: Надо добавить, что Лист был самым путешествующим артистом своего времени, он изъездил не только всю Европу, но и всю Россию. Кто-то посчитал, что никто никогда больше не гастролировал, чем Лист.

Соломон Волков: Но многие сочинения, посвященные своим предыдущим путешествиям, он уже записал, когда жил в Веймаре. »Годы странствий» посвящены специфически Италии. Там, среди прочих произведений, вдохновленных итальянской культурой и литературой, есть две фортепьянные пьесы, одна из них связана с Рафаэлем и мы сейчас ее покажем. Это »Обручение Богоматери».
Рафаэль, как мы знаем, был самым влиятельным представителем итальянского Возрождения в первую половину XIX века, это был идеал для художников и, вообще, деятелей культуры первой половины XIX века. Не случайно Лист обратился к этой картине, попытался ее изобразить и, по-моему, это ему прекрасно удалось. Это настроение мистического созерцания, которое свойственно и картине Рафаэля, великолепно передано в опусе Листа. Он прозвучит в исполнении кубинского пианиста Хорхе Болета (по-моему, это замечательная запись), лейбл »London».

(Музыка)

Гектор Берлиоз

Другим композитором, которого заинтересовала фигура ренессансного художника (я понимаю здесь это слово в широком смысле, поскольку речь пойдет о Бенвенуто Чиллини, а он, как известно, был и скульптором, и золотых дел мастером) был Берлиоз — чрезвычайно романтический деятель, который всегда подчеркивал свой романтизм, и не случайно он выбрал Бенвенуто Челлини, который гораздо уже более близок к романтическому идеалу фигуры художника, нежели Рафаэль. Рафаэль это нечто идеальное, абстрактное. А Бенвенуто Челлини, потому что…..

Александр Генис: ….потому что мы его лучше знаем. Челлини оставил потрясающую автобиографию и, конечно, для меня это в первую очередь писатель, особенно еще и потому, что он гениально переведен на русский язык Лозинским. Дело в том, что Челлини был малограмотным и писал на чудовищном языке. Современники понимали всю прелесть именно неграмотного Челлини, поэтому они никогда не поправляли его, и Лозинский сумел абсолютно гениально перевести эту неправильную речь, он передал весь дух Ренессанса. Вы говорите — романтик, но, с другой стороны, это была личность настолько бешеная, настолько она была полна всего….

Соломон Волков: Романтическая!

Александр Генис: …что романтики мечтали быть такими, как он, это был для них недостигаемый идеал. Эта книга доставляет мне огромное наслаждение, я ее часто перечитываю…. Это как »Три мушкетера». Там он говорит, например, про своего врага: »Если ты не перестанешь делать того-то, я изрублю тебя на такие маленькие куски, что самым большим из них будет ухо». Вы чувствуете голос скульптора, который всегда помнит, как делается человек?

Соломон Волков: И какую деталь нужно изобразить. У Берлиоза опера »Бенвенуто Челлини» не принадлежит к числу самых удачных творений, он сам был ею недоволен. Там по сюжету речь идет главным образом об отливке знаменитой скульптуры Бенвенуто Челлини »Персей» — это, может быть, самое его знаменитое произведение, к этому приплетена любовная интрига, вся опера слеплена по мотивам книги Челлини, о которой вы сейчас говорили, и Бенвенуто Челлини отбивает и женщину у своего соперника, и заказ у этого же самого соперника — посрамление всех своих врагов. Все это передано в таком бурном берлиозовском стиле. Я эту оперу слышал и видел в мою бытность студентом Ленинградской консерватории, ее поставили в Малом оперном театре и она пользовалась успехом. Но ставят ее не очень часто, а гораздо чаще исполняют два симфонических фрагмента из этой оперы, один из которых очень популярен, это »Римский карнавал», знаменитая увертюра Берлиоза, а другой — гораздо менее, это — собственно увертюра к »Бенвенуто Челлини», и именно ее мы сейчас и покажем. Дирижирует Колин Дэвис, лейбл »RCA».

(Музыка)

Александр Генис: Соломон, если Рафаэль был идеальным художником Возрождения, то Микеланджело был самым трагическим художником Возрождения, и музыка, которая была посвящена Микеланджело, всегда тоже была очень драматичной, не так ли?

Дмитрий Шостакович

Соломон Волков: Вот эту эстафету музыки Листа, о чем, кстати, не всегда вспоминают, перехватил Дмитрий Дмитриевич Шостакович в ХХ веке, когда он, за год до смерти, сочинил цикл на слова Микеланджело в переводе Абрама Эфроса.
С этим связана любопытная история. Он сочинил эту музыку и все мучился тем, что перевод его как-то не устраивал. Не то, что он косноязычный, но он какой-то неловкий. И он обратился к Андрею Вознесенскому. Эту историю я знаю с обеих сторон, потому что мне оба ее участника рассказывали — и Шостакович, и Вознесенский. Он обратился к Андрею Вознесенскому с просьбой сделать новый перевод, что Вознесенский сделал с величайшей охотой, понимая, что он автоматически получает для этого своего опуса билет в бессмертие. Шостакович принял этот перевод с большой благодарностью, но никак уже сочиненную музыку не мог приспособить в эквиритмическом плане к этому новому переводу. Мучился страшно — ему было так неудобно перед Вознесенским! А Вознесенский, который мне об этой же истории рассказывал, был так обижен, так оскорблен тем, что Шостакович не воспользовался его переводом! Конечно, Вознесенский не проиграл в том смысле, что опубликовал этот цикл, это пришлось на один из юбилеев Микеланджело, так что он не остался в накладе. А сочинение у Шостаковича получилось потрясающее. Два номера из этого цикла Шостаковича как бы описывали, вслед за текстами Микеланджело, две скульптуры, которые Микеланджело воздвиг в усыпальнице Медичи во Флоренции. Первая из этих скульптур — »Ночь», а текст я сейчас прочту в переводе Эфроса:

»Ночь»

Вот эта Ночь, что так спокойно спит
Перед тобою, — Ангела созданье.
Она из камня, но в ней есть дыханье:
Лишь разбуди, — она заговорит.
»Мне сладко спать, а пуще – камнем быть,
Когда кругом позор и преступленье:
Не чувствовать, не видеть – облегченье,
Умолкни ж, друг, к чему меня будить.

Вот я это прочел, и это звучит, ложится.

Александр Генис: Шекспир — »быть, или не быть?»

Соломон Волков: А настроение этого скорбного раздумья прекрасно передано Дитрихом Фишер-Дискау, знаменитым немецким баритоном-басом, дирижер Владимир Ашкенази, лейбл »Decca».

(Музыка)

»Утро»

А закончить я хочу номером из этого цикла Шостаковича, прямо противоположным по настроению. Речь там идет о скульптуре »Утро» в той же самой усыпальнице Медичи. »Утро», как мы знаем, совершенно иная по своему настроению работа Микеланджело, она очень эротичная, в ней действительно выражены надежды, связанные с утром и, конечно, какие-то эротические идеи Микеланджело очень сильно переданы в сочинении Шостаковича. Звучит это так в переводе Абрама Эфроса:

Нет радостней веселого занятия:
По злату кос цветам наперебой
Соприкасаться с милой головой
И льнуть лобзанием всюду без изъятия!

И сколько наслаждения для платья
Сжимать ей стан и ниспадать волной;
И как отрадно сетке золотой
Ее ланиты заключать в объятья!

(Музыка)

Виды Тосканы

Александр Генис: Сегодняшнюю живописно-музыкальную экскурсию по Ренессансу завершит небольшой травелог, рассказывающий о поездке на его родину – в Тоскану.

Тоскану называют вторым Манхэттеном, ибо сюда хочет перебраться каждый второй житель этого острова — остальные об этом только мечтают. Но ничего похожего на Нью-Йорк в той деревне, куда не без труда забралась съемная машина, конечно, не было. У ворот меня встретили две собаки, размером с баскервильских. Овчарка здоровалась молча, но волкодав повизгивал от удовольствия. Подняв тяжелую, как бюст, голову он, вздыхая от полноты чувств, требовал угощения, овчарка его ждала и брезговала хлебом без салями.
Занятые знакомством, мы не сразу заметили Мэгги. На своих коротких кривых ногах она не поспевала за взрослыми собаками, но достигнув цели, бесцеремонно их растолкала и рухнула на траву, подставив живот. Даже в этом избалованном зверинце она была примадонной. Другие псы охотились на зайцев, эта – на трюфелей. Одни собаки к ним равнодушны, другие их любят, но только специально подготовленные звери согласны делиться грибами с хозяевами. Юная Мэгги уже знала, где рыть, но еще для себя. Через семь месяцев ее отправят в монастырскую школу, где учат самоотверженности и отказу от мирских благ, включая трюфели, особенно – белые, дорогие, как икра, и редкие, как целомудрие.
Монастырь, куда отправится Мэгги, располагался под горой. Непомерные стены венчал романский свод, круглый, словно распиленная бочка. Внутри не было ничего лишнего. Собственно, необходимого — тоже. Эстетический аскетизм обнажал принцип – и архитектурный, и жизненный. За тысячу лет в монастыре мало изменилось, ибо светскому миру не нашлось, что предложить.
Монахов нам встретилось двое, и оба казались счастливыми. Один, молодой, играл с ребенком, другой, толстый, благодушно присматривал за туристами. Благочестие кончалось на холме, где красавица в синей форме вешала штраф на ветровое стекло. К монастырю спускалась не дорога, а тропинка. Она упиралась в церковь, которую охраняли два льва, добродушных, как псы Тосканы.

В детстве мне казалось, что Ренессанс придумал Сталин. В те времена Рафаэля печатали в »Огоньке», остальные художники ему подражали.
На самом деле все было иначе. Ренессанс не открыл наше время, а увенчал собой Средневековье, сложив его с античностью. Когда Рим уже и еще не был Римом, Флоренция считалась Афинами, что не мешало ей верить в Бога. Водораздел проходит по рубежу веков. В XV эта сказка родилась, в XVI исчезла. Но фрески остались. Главное в них — цвет.
В старинных городах, как в трущобах из Диккенса, все бурое и нет зелени. Такова до сих пор Сиена, что не мешает ей быть прекрасной. Обожженная глина кирпичей и почерневший кармин черепицы складывается в такую гамму, что боишься проснуться. Оно и не удивительно. Эта палитра тосканской земли, которая издавна служила художникам красками: к югу – »сиена жженная», к востоку — »умбра коричневая». Но так рисовали города, людей писали яйцами. Для стариков и демонов темперу замешивали на темных яйцах деревенских кур, светлые яйца городских несушек шли на мадонн и ангелов.
По сюжетам ренессансная картина не отличалась от иконы, но выполняла другую функцию. Икона переносит нас в иной мир, картина позволяет в него заглянуть — как в окно. Там всегда красиво – что бы ни изображал мастер: казнь, смерть или вечные муки. Красота — не цель, а побочный и неизбежный продукт искусства – конечно, не любого, а того, что мы так любим. Вдоховленный Платоном флорентийский художник, зная, что идеал недоступен, как солнце, писал его солнечными лучами.
Не будучи, разумеется, солнцем, лучи давали о нем представление, низводя небо на землю. Отсюда тут столько синего. Икона, не заботясь о правдоподобии, любила золото, XV век предпочитал ультрамарин, который стоил в десять раз дороже и украшал даже Богородицу. Но еще до того, как улечься на стене, цвет играл на площадях и улицах, когда их увешивали бесценными шелками. Как наш кумач, они создавали праздник и отвлекали от нищеты. О чем до сих пор можно судить по голубым подштанникам на бельевой веревке, расцвечивающим безобидный сиенский дворик.
В том мире жажда к цвету была так неодолима, что одноцветные штаны казались скучными — по сравнению с двухцветными и еще в полоску. За пределами цирка сегодня такой наряд кажется пестрым, но, как показал Версаче, только потому, что нам, всем цветам радуги предпочитающим черный, не хватает решительности и самовлюбленности. Люди на фресках нравились себе и другим, и, похоже, наслаждались жизнью. Собственно, поэтому все приезжают в Италию.
Я думал об этом в кафе городка с хвастливым названием Буэнконвенто. За соседним, выползшим на булыжник столике сидел дорожный рабочий в лазурном балахоне с оранжевой оторочкой, отражающей свет приближающихся фар. Сейчас они ему не грозили. Отложив рыжую каску, вытянув ноги в алых бутсах, он неторопливо курил, готовясь к будням. Я любовался им до тех пор, пока не углядел карабинера в мундире, который себе может позволить не всякая опера.

Смелая и безгрудая: двойная мастэктомия спасла мне жизнь

Шондия Макфадден-Сабари ·
Обновлено 28 октября 2020 г.

У меня диагностировали рак молочной железы за два дня до Рождества 2010 года. Я 36-летняя замужняя и преданная мать двоих детей, и эта новость была разрушительной и шокирующей для всех нас. У меня не было уплотнений, дискомфорта, выделений — ничто не заставляло меня думать, что у меня рак груди. Однажды у меня возникла мысль, что мне нужно сделать маммографию. Теперь я знаю, что «мысль», которую я услышал, была Святым Духом. Я запланировала маммографию на следующий день. К моему удивлению, почти через две недели у меня диагностировали рак обеих грудей. У меня было два разных типа рака стадии 0 в правой груди: DCIS, неинвазивные злокачественные клетки в протоках молочной железы, и LCIS, которые представляют собой предраковые клетки, указывающие на более высокий риск рака молочной железы. В моей левой груди рак был полностью DCIS, включая область более поздней стадии 1А рядом с кровеносным сосудом. Диагноз стадии 1А означал, что болезнь прогрессирует, но, к счастью, не распространилась за пределы груди. Рак не причинял мне физической боли, но чертовски напугал меня!

Мне удалили обе груди во время двусторонней мастэктомии 11 февраля 2011 года. Потратив бессчетное количество часов на изучение этого заболевания и встречи с экспертами, я решила, что это лучший вариант действий для меня. Удаление обеих грудей было моим личным решением, чтобы уменьшить вероятность рецидива. Я не хотел проводить год за годом, беспокоясь о возможности возвращения рака. Я хотел, чтобы эта штука осталась позади меня навсегда. После операции я решила не делать реконструктивную операцию и не носить протезы груди. Я уверена и очень горжусь собой, что у меня достаточно смелости, чтобы показать другим женщинам, что если они сделают мастэктомию, то можно купить больше груди или носить протез, но также нормально, если вы не будете делать ничего из этого. Быть живым — вот что действительно важно! Я так благодарна, что мне не пришлось делать химиотерапию или облучение. Кроме того, мой показатель dx onco type был 7. В Библии 7 означает завершение! Поэтому я буду продолжать каждый день благодарить Бога за то, что он полностью исцелил мое тело и позволил мне избавиться от рака.

Я больше не опустошен новостями, которые получил в декабре, но я просто благодарен за тест, который позволил мне получить это свидетельство. Надеюсь, я смогу ободрить других, у которых был диагностирован, и подчеркнуть важность раннего выявления. Иногда я смотрю на свои фотографии, когда у меня была грудь, и в шутку думаю: «Что я сделала? Вы двое пытались убить меня, и я хорошо заботился о вас обоих в течение 36 лет!» Удивительно, но я даже не скучаю по ним, а мой муж говорит, что я и без них великолепна. В любом случае, они ушли, и рак ушел. Я просто так благодарен, что Бог позволил мне получить этот опыт, потому что я так хочу поделиться своей историей с миром.

Шондия Макфадден-Сабари является создателем движения «Дерзкие и без груди», которое поддерживает выживших после рака молочной железы и делится ресурсами посредством информационно-пропагандистской деятельности. Она живет в пригороде Атланты со своим мужем Вали и двумя детьми, Чейзом и Тринити.

Flat Rebels — Контексты

Модели Вонн Дженсен на показе нижнего белья AnaOno 2017. Рейтер/Эндрю Келли. Используется с разрешения.

Культура

по
Джули Уитакер
| 5 июня 2019 г.
| Зима 2019

За последние годы десятки безгрудых женщин появились топлесс и гордятся в крупных изданиях, в том числе People , Cosmopolitan , The New York Times , CNN , Glamour Magazine , The New York Times , Журнал и Huffington Post . Тысячи других женщин, перенесших мастэктомию, связанную с раком, поделились своими фотографиями на онлайн-форумах, таких как 9.0025 Flat and Fabulous , Flattopper Pride и Bold and Breastless , а также изображения топлесс и рассказы для личных историй, художественных выставок, коммерческой рекламы, рекламных акций татуировок и показов нижнего белья. В моем продолжающемся исследовании пола, сексуальности и образа тела я называю этих женщин «плоскими бунтовщиками». Они сопротивляются медицинским протоколам после мастэктомии, предполагающим, что женщины либо будут носить протезы, либо подвергнутся операциям по реконструкции груди. Они осуждают презумпцию, что женщинам нужна грудь, чтобы чувствовать себя целостной, одновременно выдвигая новые утверждения о женственности и сексуальности и предлагая свежие представления о том, как женщины могут (и должны) выглядеть.

Смелые образы уверенных в себе, сексуальных, безгрудых женщин, сопровождаемые их самоуверенными личными рассказами, радикально открывают возможности для того, что можно считать желанным женским телом. Вонн Дженсен, который идентифицирует себя как небинарный и квир, создал онлайн-форум Flattopper Pride после того, как в возрасте 31 года у него развился метастатический рак молочной железы и была проведена двойная мастэктомия. великолепный и демонстрирующий [такое тело, как у меня] — это тип телосложения и хирургический вариант, который является здоровым, ценным и жизнеспособным». Дженсен успешно возглавил кампанию 2013 года, направленную на то, чтобы заставить Facebook прекратить принудительное удаление изображений после мастэктомии. В интервью 2017 года Дженсен сказал: «Большинство людей иногда почти бурно реагируют на безгрудое тело. Как будто это оскорбляет их чувство порядка в мире».

Растущая известность женщин без груди является частью зарождающегося поддвижения радикального принятия тела, и их истории содержат мощные повествования о гендере, сексуальности и образе тела. Исследование социолога Джудит Лорбер показало, что социальное конструирование гендерных тел осуществляется через социальные практики, которые разграничивают мужское и женское. Большинство из нас добровольно принимают эти ожидания, черпают из них чувство собственного достоинства и идентичности и идут на крайние меры, чтобы убедиться, что наше тело им соответствует. Представление себя женщиной без груди нарушает жизненно важное бинарное различие между женщинами и мужчинами. В своем исследовании по этой теме я вижу связь между требованиями, предъявляемыми бунтовщиками флэтов к видимости и признанию, и требованиями других движений, таких как принятие толстых и транс-движения. Как и другие движения, известность зависит от репрезентации в СМИ.

Кампании по повышению осведомленности о раке молочной железы в средствах массовой информации

Высококлассная и постоянная работа феминистских активисток в области здравоохранения и различных фондов успешно подняла авторитет рака молочной железы и способствовала дестигматизации дискуссий о выявлении и лечении. Цель, очевидно, состоит в том, чтобы спасти жизни женщин. Мастэктомия является мощным инструментом в лечении рака молочной железы, но представление редко нормализует исход: плоские женщины. Вместо этого реконструированная грудь рекламируется как здоровая, ценная и нормальная в рекламных материалах по раку молочной железы, а пластические хирурги являются ожидаемой частью команды по лечению рака молочной железы. Американское общество пластических хирургов и Фонд пластической хирургии организуют кампании «Осведомленность о реконструкции груди», агрессивно продвигая реконструкцию, чтобы женщина «снова почувствовала себя цельной» и «восстановила свою женственность и чувство себя как женщины». Возможно, лучшим примером того, как средства массовой информации восхваляют реконструкцию груди после мастэктомии, является широкое освещение профилактической двусторонней мастэктомии Анджелины Джоли в 2013 году. История Джоли часто сопровождалась изображениями, на которых была запечатлена ее реконструированная хирургическим путем грудь. Как US Weekly восхвалял способность Джоли по-прежнему «раскачивать камзол с глубоким вырезом, как никто другой». Стало ясно, что сюжет истории Джоли был не только о генетической мутации, которую она несет, и ее хирургическом решении предотвратить рак, но и о ее личности, сексуальности и женственности. Она заверила читателей, что с реконструированной грудью ее дети не увидят ничего, что «заставляло бы их чувствовать себя некомфортно», и она по-прежнему «чувствует себя женственной». Основные средства массовой информации некритично отнеслись к предположению, лежащему в основе этих заявлений: женщины без груди страшные и не настоящие женщины.

Выставление тела напоказ

Плоские повстанцы нацеливаются на эти предположения и тем самым расширяют культурно доступные значения женственности, женственности и красоты. Они делают это, «выставляя свое тело напоказ» — стратегия, о которой Максин Крейг пишет в своей книге «Разве я не королева красоты: чернокожие женщины, красота и политика расы ». Подобно усилиям черных женщин, стремящимся принять качества, считающиеся непривлекательными по общепринятым стандартам европоцентризма, женщины с плоской грудью выставляют напоказ свое несоответствующее тело и стремятся переопределить стандарты красоты.

Некоммерческая организация под названием Flat and Fabulous имеет закрытую группу в Facebook, которая началась в 2013 году и сейчас насчитывает более 5000 участников. Организация объясняет свою цель: «В культуре, которая так часто определяет женскую красоту по размеру женской груди, женщины, сделавшие этот выбор, чувствуют себя лишенными своей женственности и изолированными». Чтобы привлечь внимание, небольшое количество плоских повстанцев также являются знаменитостями. Актриса Кэти Бейтс перенесла мастэктомию в 2012 году и недавно «вышла» плоской. Писатель, актер и комик Тиг Нотаро появлялся топлесс и без груди на сцене и на экране. Нотаро подчеркивал, что ее тактика воспитательна: «Не ошибитесь. Это трюк. Это трюк, чтобы заставить людей говорить о раке и их телах».

Публикации в основных СМИ начинают принимать и даже пропагандировать «неудачное поведение». В октябре 2016 года номер The New York Times напечатал статью «После рака груди становится плоской», в которой были представлены художественные изображения пяти безгрудых женщин, обнаженных до пояса. В коротком видеоролике, размещенном рядом со статьей, женщины сказали, что решение ходить без одежды не лишило их женственности. Одна женщина страстно рассказала о том, как больно, когда на нее указывают на публике и заставляют чувствовать себя «цирковым маньяком» из-за отсутствия груди: «Все, что вам нужно делать, это смотреть телевизор, или листать журнал, или ходить в кино… У каждой женщины, которую вы видите, две груди. Давление прямо там». Другая женщина, Дебра Бауэрс, напомнила зрителям: «Я — это я. У меня такой же мозг. У меня такое же отношение. У меня есть все эти вещи, которые сделали меня женщиной. И поэтому я с гордостью ношу свою плоскую грудь».

Проблемы с реконструктивной хирургией

Шандия Макфадден-Сабари, основатель Bold and Breastless, Inc. , сказала: «[Если] мастэктомия необходима, можно сделать реконструктивную операцию или носить протез. Впрочем, и без груди тоже нормально!» Тем не менее, другие плоские повстанцы более резко критикуют реконструктивную хирургию и подчеркивают ее недостатки. Саманта Пейдж, «предотвратившая рак» (человек с высоким риском заболеть раком, но не болевший), которая снялась топлесс для рекламы Equinox Gym, является основателем документального проекта Last Cut Project. Пейдж, топлесс в StyleLikeU и 9В видео 0025 Allure «Развенчание мифов о красоте» описывается ее собственный дискомфорт от имплантатов после превентивной двойной мастэктомии: «Я знаю, что не осознавала, насколько мне неудобно, но я отделилась от [моей груди]». Она делится: «Вот такой мне суждено быть». В обществе, которое представляет женщин как сексуальные объекты, грудные имплантаты буквально превращают женское тело в объект удовольствия для других, а не для нее самой, как отмечает активистка Джин Килборн в своем фильме « Killing Us Softly 9».0026 . Кроме того, Вонн Дженсен говорил о медицинской нечестности, связанной с реконструктивной хирургией, как об отдельной форме насилия: «Людям не часто говорят, что им, вероятно, сделают несколько операций, что часто бывает». Продольное исследование 2343 женщин, опубликованное журналом JAMA Surgery в июне 2018 года, показало, что в течение двух лет после реконструктивной хирургии груди у одной трети возникли осложнения, уровень, который авторы описывают как «впечатляюще высокий», в том числе 9,8% страдали раневыми инфекциями. и 19%, требующих повторной операции. Марианна Дюкетт Куоццо, одна из женщин, упомянутых в статье New York Times, упомянутой выше, перенесла четыре инфекции за пять месяцев и утверждала, что реконструкция «хуже, чем рак». Плоские повстанцы моделируют альтернативный путь, который может вдохновить других женщин отказаться от ненужных с медицинской точки зрения операций, тем самым сводя к минимуму травму от рака груди.

Политические плоские повстанцы?

Новые нарративы напоминают ранние критические анализы радикальной черной феминистки Одр Лорд. В ней 1980 memoir, Cancer Journals , она писала, что, когда женщины рассматриваются как «украшение и внешне определенные сексуальные объекты», рак молочной железы становится «косметической проблемой», а не опасным для жизни заболеванием. После удаления одной груди Лорд отказалась носить протез, считая это деполитизацией и своего рода замалчиванием. Вопреки надежде Лорд на то, что «армия одногрудых женщин сойдет со ступеней Конгресса», требуя исследования причин рака груди, основная часть нынешних дебатов ограничивается образом тела, культурной репрезентацией и медицинским предубеждением в пользу реконструкции. в ущерб комфорту и здоровью. Активистка Flat Полетт Лифарт сопротивлялась, связывая неравенство в отношении здоровья с экономической несправедливостью. В 2016 году она прошла топлесс и без груди из своего родного города Билокси, штат Миссисипи, в Вашингтон, округ Колумбия, чтобы привлечь внимание к затратам бедных женщин на лечение рака груди, и даже снялась в видеоальбоме Бейонсе «Лимонад». Хотя Липхарт и некоторые другие повстанцы плоских площадок поднимают вопросы об экономической несправедливости и надлежащем использовании денег, выделяемых на исследования рака молочной железы, политические последствия этих дебатов часто приглушаются. Это может быть особенно проблематично в то время, когда здоровье и телесная автономия женщин подрываются законами штата и федеральным прекращением финансирования программы планирования семьи.

В полноэкранном режиме

Делясь своим опытом и процессами принятия решений, повстанцы «плоских» моделей помогают повысить осведомленность о рисках и неудобствах, связанных с реконструкцией груди.